Юлия Алейникова: Кровавый след бога майя

— Ваш единокровный брат, я правильно понимаю? Как вы узнали его на фото?

— Видела его вчера вечером в этих самых кроссовках и брюках. Он в них ходил, кажется, все время. Кроссовки у него старые, брюки тоже, вряд ли у кого-то в окрестностях имеется такой же комплект. — В устах Барановской, облаченной в бесформенный балахон бурого цвета, модная критика звучала несколько неуместно. Может, это пренебрежение внешним видом у них фамильное?

Капитан Мирошкин изучающе уставился на нее. Он вообще с недоверием относился к людям творческих профессий, а к этой неряшливой мадам испытывал откровенную антипатию.

— Значит, последний раз вы видели брата вчера?

— Знаете, я не помню, когда точно это было — вчера или позавчера.

— Неужели так трудно вспомнить? Вы же ходите завтракать и обедать в столовую. Если не на территории, то хотя бы там вы должны были столкнуться.

— Знаете, мне некогда смотреть по сторонам, я работаю над книгой. Хотя вы вряд ли понимаете, какой сосредоточенности это требует. Здесь не санаторий, как вы могли подумать, сюда приезжают не только отдыхать, но и работать. Как ни удивительно, некоторым это удается. — Она с неудовольствием проводила взглядом двух пожилых дам, которые кружили по аллее, явно сгорая от любопытства. — Я по территории не слоняюсь, а во время завтрака по сторонам не глазею.

— Хорошо, допустим. — Мирошкин решил пока не злить свидетельницу. — Расскажите, пожалуйста, о вашем брате. Кто он, чем занимается, когда приехал в Дом творчества и так далее. — Он кивнул на ближайшую лавочку под соснами. — Давайте присядем?

— Не стоит. Мой рассказ много времени не займет. Барановский Владислав Юрьевич, сорок шесть лет. Не женат, детей нет. Живет один. Мать с третьим мужем десять лет назад уехала на ПМЖ в Израиль. Работает в консерватории, доцент кафедры оркестровки и общего курса композиции. Он сын моего отца от второго брака. По этой причине, как вы понимаете, особенно близки мы не были. Встречались на кладбище в день рождения отца и в день памяти. Иногда в консерватории и еще здесь. Общением назвать это нельзя — просто раскланивались.

— Вам неизвестно, что он делал вчера вечером на станции?

— Откуда мне знать?

— Когда он ушел из Дома творчества, вы тоже не знаете? — Барановская молча кивнула. — У покойного были друзья, женщины, другие родственники?

— Женщин он всю жизнь сторонился, друзей, насколько мне известно, нет. Из близких родственников только мать.

— А из дальних?

Агнесса нахмурилась.

— Я. Еще дядя Леня. Вообще-то он приходится нам с Владиславом двоюродным братом, но разница в возрасте большая, и мы называем его дядей. Еще Ленины жена и дочь. Родственников со стороны матери у Владислава нет. Хотя здесь я могу ошибаться.

Что ж, если все сказанное этой неприятной особой подтвердится, дело можно будет не открывать. Пока все указывает на несчастный случай. Капитан Мирошкин несколько повеселел и двинулся на поиски своей команды.

Весть о гибели одного из отдыхающих уже разлетелась по Дому творчества, и композиторы, точнее, члены их семей теперь толпились на центральной аллее и бросали взволнованные взгляды в сторону капитана с Агнессой.

— Такой милый, интеллигентный человек — и такая участь.

— Да-да, ужасный конец. Хорошо хоть детей сиротами не оставил.

— Действительно, он же совершенно один жил. Интересно, кому достанется коллекция? Это же огромная ценность!

— Коллекция? — Капитан притормозил и обернулся к пожилому господину в гавайке и светлых брюках.

— Именно. Эту коллекцию еще дед Владислава Юрьевича собирал. Там есть подлинные шедевры, поверьте мне. — Пожилой господин явно был рад возможности продемонстрировать свою осведомленность. — Конечно, я давно ее не видел, но не думаю, чтобы Владислав Юрьевич решился что-то продать. Он очень дорожил семейными реликвиями.

— Простите, а как давно вы знакомы с покойным? — Надежда на простое дело таяла на глазах. — Прошу прощения, я не представился. Капитан УВД Мирошкин Игорь Сергеевич.

— Очень приятно, Дмитрий Гаврилович Никонов, член Союза композиторов, заслуженный деятель искусств.

— Вы, Дмитрий Гаврилович, начали говорить о коллекции. — Капитан увлек свидетеля в сторонку.

— Да, это выдающееся собрание. Владислав Юрьевич унаследовал его от отца, а тот — от своего отца. Основной вклад, как мне кажется, внес именно Юрий Николаевич. Неужели не знаете? Маститый советский композитор, можно сказать, классик. Его песни пела вся страна. Как же, «Товарищ фронтовик, на тех дорогах»?.. Или вот: «Споем перед стартом, друзья-космонавты». А «Песня летит над полями, в небо поднимается она»? Не может быть, чтобы вы не помнили!