Сергей Юрчик - Шпионский детектив (по следам Юлиана Семёнова…). Часть 1

Именно здесь встретились Артур Христианович Артузов и ответственный сотрудник Наркоминдела, в прошлом – полковник Российской Императорской армии, русский военный атташе во Франции князь Алексей Александрович Ипатьев.

Некогда полковник безоговорочно признал новую власть, сберёг на своём личном счету в «Банк де Франс» неизрасходованные остатки валюты, которую министерство финансов Российской империи переводило для оплаты поставок оружия и боеприпасов, и после установления дипотношений между Францией и Советской Россией передал их в целости и сохранности представителям советского правительства. Потом работал в торгпредстве и полпредстве, в начале тридцатых перебрался в Москву, в Наркоминдел. И в Париже, и в Москве неоднократно консультировал сотрудников ИНО ОГПУ и НКВД по разным щекотливым вопросам.

И вот они, два старых знакомых, сидели за столом, накрытым белой крахмальной скатертью, на которой поблёскивали серебро и хрусталь. В уютном зале кроме них присутствовало ещё человек десять гостей, все говорили меж собой в полголоса, деликатно позвякивали ножами и вилками о тарелочный фарфор, звуки дробились перистыми листьями пальм и окончательно угасали в тяжёлых складках штор и портьер, в коврах и гобеленах.

Важный молчаливый официант подал запотевший графинчик с водкой и на закуску свежей сёмги и расстегаев.

– Я смотрю, Алексей Александрович, у вас тут совсем как при старом режиме, – говорил Артузов, посмеиваясь и разрезая горячий «расстегнутый» пирожок с начинкой из грибов и мяса, посыпанный шинкованной зеленью.

– Ну, своего рода витрина социализма, дорогой Артур Христианович. Не сомневаюсь, впрочем, что со временем весь наш народ заживёт так, как показано на этой витрине для иностранцев. Должен заметить, что при старом режиме абсолютное большинство народа не только не имело понятия о тонкой гастрономии, но и надежды не имело когда-нибудь такое понятие получить. Я, батенька, нищету народную повидал-с. Вот приходилось слышать, что народ российский был несчастлив и заливал горе водкой. Вы этому не верьте, так оптимисты говорят, а было на самом деле гораздо хуже.

– Это как же? Что вы имеете в виду? Я тоже при самодержавии вырос и с народом общался…

– А я вот что имею в виду. Это ещё хорошо, если водку пили. Довелось мне после выпускных экзаменов в академии попасть на практическую глазомерную съёмку в Изборский уезд Псковской губернии, так для тамошних крестьян при их нищете казённая водка слишком дорога была, и разбавляли они её так называемой ликвой – то есть эфиром. Эта адская смесь с ног валила моментально.

– Поразительно, Алексей Александрович! Я тоже много повидал и обо многом наслышан, но такого…

– Да-да, представьте. Мои друзья, офицеры-академики, праздник в деревне устроили, напоили всех чистой водкой. Пили все, и мужики, и бабы, и дети. За это на потеху господам офицерам парни возили их в бричке, впрягшись вместо лошадей, а девки и бабы кувырком скатывались с берега в реку. Санкт-Петербург находился от этих мест в нескольких часах езды по железной дороге. Спали в той деревне на хворосте и постоянно болели от недоедания. Ну, давайте ещё по одной, чтобы такого больше не было… Большевики не обещали молочных рек в кисельных берегах, и трудности были и ещё будут, но теперь у народа есть будущее.

Выпили ещё по одной. Далее Ипатьев поведал, что по старомосковской традиции закуска непременно должна быть горячей, но это должна быть именно закуска , а не основное блюдо… Как и все старики, он любил поговорить, вспомнить былое.

– Да, Алексей Александрович… Это сколько ж мы с вами не виделись? Года четыре будет. И к стыду моему должен сознаться, что ещё долго не встретились бы, если б не срочное дело.

– Опять нужна моя помощь?

– Нужна… Вам, как бывшему офицеру и князю… – с этими словами Артузов взял с пустующего соседнего стула портфель и достал из него сложенный вчетверо листок бумаги.

– Отчего же бывшему, друг мой? – смеясь, перебил Ипатьев. – Куда ж я делся? Вот он я, сижу пред вами, как сказано в пьесе одного современного драматурга.

– Ценю ваш юмор. Со мной можете так шутить, с другими – не советую. Вот, прочтите. Должен предупредить, что сведения совершенно секретные.

– Ну разумеется, как и всегда. Могли бы и не говорить… – Ипатьев развернул бумагу, внимательно прочёл написанные от руки несколько строк, подумал, сложил, вернул Артузову.

– Что можете сказать по поводу прочитанного?