Ирина Горбачева - Вновь домой вернутся журавли

— А когда вы её видели в последний раз?

— Перед скоропалительным её отъездом с гадалкой, знакомиться с родной матерью.

— А где она может быть сейчас, вы не в курсе?

— Я сама не нахожу себе места. Жду её каждый день. Вот булочек её любимых напекла, а её нет. Вдруг придёт. Понимаете, она мне позвонила из станицы и сказала, что с аэропорта поедет прямо в суд. А уже после заседания приедет ко мне. Но пропала. Я в полицию ходила, там даже слушать меня не захотели. Да, я забыла, через три дня после заседания суда, мне пришла смс, прочтите, — она протянула мне мобильный телефон.

— Евдокия Николаевна, я проиграла суд, возвращаюсь назад. Марианна, — прочла я, — да, но и назад Марианна не вернулась, это я точно знаю, — сказала я.

— С девочкой произошло ужасное. Я чувствую, нет, я точно знаю, — Евдокия Николаевна приложила кружевной носовой платок к прослезившимся глазам.

— Будем надеяться на лучшее, — я пыталась успокоить её.

— Я думаю, если эту смс писала она, то это знак, что с ней что-то случилось.

— Знак?

— Да. Понимаете, она меня никогда не называла по имени и отчеству. Только Евочка. Только так и никак иначе.

— Евочка?

— Да, производное от Евдокия. Ева. В детстве ей легче так было меня называть, вот она и придумала, так и осталось. Но так называет меня только она, понимаете?

— Понимаю, но могла смску отослать совсем не Марианна, а кто-то другой.

— Наконец! Я вас к этому и виду. Понимаете, Марианночку похитили!

— Похоже, но смысл? Кому нужна бедная детдомовка без двора и кола?

— Вот, вот… А вы не подумали, что если вдруг, Марианне удалось, всё же выиграть процесс? — Евдокия Николаевна выглядела очень обеспокоенной судьбой своей подопечной.

— Да, а что с квартирой? С дачей?

— Всё имущество арестовано до окончания расследования.

— Тем более смысл её кому-то похищать? — Удивилась я.

— Не знаю, я уже теряюсь в своих предположениях, не знаю, что и думать.

— Евдокия Николаевна, с кем она ещё общалась? У неё были друзья, подруги? Может молодой человек?

— Была у неё подруга. Я, конечно, не могла запретить ей дружить с этой девочкой, а когда они были в детском доме, иногда забирала к себе обоих, но всегда говорила Марианне, чтобы она не очень доверяла своей подруге.

— А что были на то основания? — Спросила я встревоженную женщину.

— Да вроде определённых оснований не было. Но что-то настораживало меня в характере этой девочке, а потом и девушке. Впрочем, возможно, то, что Марианна во всём слушалась её.

Узнав адрес нахождения дачи, детского дома в котором раньше находилась Марианна я, как могла, успокоив Евдокию Николаевну, покинула её гостеприимный дом, оставив свою визитку.

— Значит, всё-таки, Марианна приезжала на суд. Думаю не реально, убить Галину, а потом явиться на судебное заседание, защищая свои интересы, зная, что тебя будут разыскивать по подозрению в убийстве. Да, явно девчонка попала в плохую ситуацию, наверняка ей требуется помощь. И вероятнее всего, она даже не подозревает о смерти Галины. Ладно. Разберёмся, как сказал бы мой лучший друг полковник Вадим Петрович. Лишь бы только она была жива, остальное выясним, — размышляла я, по дороге домой.

Дома, в своём блокноте, я вычеркнула Марианну из подозреваемых в убийстве Галины. Вечером, мне позвонила из станицы Марина с расспросами о поисках дочери. Я не стала расстраивать и без того обеспокоенную женщину, сказала, что мне пока ничего не известно. На мой вопрос, что нового в станице, Марина ответила, что всё тихо, всё по-старому. Правда, заходил на днях участковый, интересовался моей персоной.

— А ему, какое дело, что со мной? — Спросила я её.

— Да, нет, он, между прочим, поинтересовался. Я сама не знаю, зачем вам это сказала. Он приходил давление себе измерить.

— Ну и как?

— Что как?

— Давление, говорю, у него как?

— Нормальное.

— И у меня нормальное. Интересуется он, — сердито пробурчала я.

После того, как Борис понял, что Галина скрылась не просто так, а с компроматом на него, он впервые почувствовал себя неуверенно. Словно пелена сошла с его глаз. Он чувствовал себя неловко, от того, что ему постоянно казалось, что за ним кто-то наблюдает. Хотя видимых причин, чтобы за ним следили, не было, но это чувство не покидало его. Чувство самосохранения подсказало ему отказаться от очень приличной взятки, хотя соблазн был большим. Но в последний момент, что-то подсказало выставить просителя из кабинета с гневной речью и словесно выместить на нём всю злость, которая у него накопилась за последнее время.