Ирина Арбенина - Фамильное привидение

— Кто?

— Пождем. Еще не вечер.

Аня не стала предупреждать рыжую, что будет рядом. Светлова сидела в машине напротив этого дома.

Без пяти минут семь…

Вот Генриетта подошла к подъезду. Никого еще нет.

Генриетта нервно вертит головой, оглядывается, топчется, переминается от холода на месте.

Светлова затаила дыхание, сама себя убеждая не нервничать.

Наконец дверь подъезда отворилась… На заснеженный асфальт, весело заливаясь юным писклявым лаем, выскочил маленький фоксик.

На редкость, надо сказать, обаятельный!

А следом…

Накануне ночью она проснулась от кошмарного видения…

На сей раз старик стоял в воротах какого-то странного каменного дома, из многочисленных окон которого выглядывали женские лица, и манил ее костлявым пальцем:

— Иди-иди… Теперь близко!

— Что — близко? — спросила она.

— Расплата близко, — ответил он и щелкнул пальцами.

— Это тюрьма? — спросила она про странный каменный дом.

— Иди-иди… — он опять поманил ее. — Правда — близко!

С ужасным криком она проснулась.

Теперь он явился и ей!

То, чем она пугала других, случилось наяву с ней самой.

В ужасе она сидела на постели рядом со спящим и ничего не подозревающим мужем…

Но тут она услышала сонное дыхание своей девочки, своей «истинной Глинищевой», и успокоилась.

Что ж… Она должна будет сделать и это. Совершить еще одно преступление. Назад дороги нет… Ради детей мать обязана сделать все.

В своих признательных показаниях Алена Глинищева написала, что задумала и осуществила свои преступные деяния в одиночку и что ее супруг, Алексей Глинищев, не был посвящен в ее планы.

Она призналась, что совершила отравление депутата в состоянии аффекта, из-за того что Хованский, состоявший с ней в тайной любовной связи, ее бросил. А в качестве доказательства своей вины она назвала то самое неизвестное отравляющее вещество, которое стало причиной смерти Хованского.

Версия «на почве ревности», не имеющая, правда, никакого отношения к реальности, тем не менее получилась убедительной. Для правоохранительных органов.

Суд учел, что у Алены маленький ребенок, что она находилась в состоянии аффекта и действовала под влиянием «оскорбленного чувства и несчастной любви».

Книга Витенгоф вышла в свет. В ней только не было главы, где вспоминалось о детской любви Сонечки Витенгоф к офицеру Алексею Глинищеву и его смерти в севастопольском госпитале, его сожалениях о том, что у него не осталось наследников и что родовая линия Глинищевых на сем прерывается…

Сию главу Генриетта из книги решительно изъяла. Это была ее сделка с Аленой.

Алена призналась в убийстве Хованского, снимая таким образом обвинения с Ладушкина, а в обмен Аленина дочь должна была остаться Глинищевой. Истинной Глинищевой. Потомком рода Глинищевых, записанных в «Бархатную книгу» и ведущих свое начало от литовского князя Гедиминаса, умершего в одна тысяча триста сорок первом году и оставившего потомков — Витовта, Монвила, Наримонта, Кейстута, Явнута, Ольгерда, Кориата и Любарта…

А уж от них пошло-поехало… До наших дней.

— Ань, я все-таки не понимаю… Ну разве можно из-за такой ерунды убивать? — недоумевала рыжая, заехавшая к Светловой с последними новостями от следователя.

— Какой ерунды, Генечка?

— Ну разве можно ради слов «мы есть в «Бархатной книге» совершить такие преступления?

— Нет, конечно… Ради ерунды нельзя.

— Но — как же?

— А она не ради ерунды это сделала. Хованский покусился не на ерунду. Он, Генечка, хотел разрушить ни мало ни много ее хрустальную мечту. Хрустальную мечту и план жизни. А вот ради того, чтобы защитить подобные вещи, некоторые готовы на все. В том числе и на преступления.

— Все-таки как-то в голове не укладывается…

— Понимаешь, некоторым людям сейчас кажется, что уже ничего нельзя поменять в той жизни, которую им приходится вести. В старину о таком говорили «влачить жалкое существование». Так вот, иногда им кажется, что это — навеки, что все блага уже расхватали, все деньги распределены… И теперь не только им самим, но и их детям придется «влачить жалкое существование»… От это можно прийти в отчаяние и натворить глупостей.

— А как ты догадалась, что Алексей Глинищев тут ни при чем?

— Видишь ли, такие преступления можно, очевидно, совершить, только в состоянии наваждения… Это было своего рода ослепление, продиктованное слепой любовью. Понимаешь? А слепой обычно бывает материнская любовь. Мужчины менее подвержены этому инстинкту. Более критичны… Ведь они не ходят девять месяцев подряд с таким животом, — вздохнула Светлова, намекая на свою округлившуюся фигуру.