Сергей Глазков - Случайный свидетель Паша Петрова. Ироничный детектив

– Теперь рассказывайте всё с самого начала. Не для протокола, конечно. Рассказывайте, ничего не пропуская.

Паша, устало, откидывается на стуле.

– Я поздно возвращалась с работы, потому что долго принимала зачёты. Я работаю преподавателем в институте. На остановке никого не было…

26

В кабинете оперативников Ревва и Капустина сидят по обе стороны стола.

– У вас есть бумага и ручка? – Чинно спрашивает Капустина.

Следователь удивляется.

– Есть. А зачем вам? Протокол составлять буду я.

– Составляйте, – бросает она, – Я вам не буду мешать. А я пока заявление напишу.

– Какое заявление? – Удивленно интересуется Ревва.

– Дайте бумагу и ручку и не отвлекайтесь. Составляйте ваш протокол.

– Без вас я его составить не могу, – робко замечает он.

– У вас что, образования не хватает? Я в этом вопросе вам не помощница. Я никогда протоколы не составляла.

Она смотрит на его растерянный вид и примирительно добавляет:

– Ну, хорошо. Я вам помогу, но только после того, как напишу заявление.

Ревва понимает, что спорить бесполезно. Он лезет в стол, достает бумагу, ручку и кладёт перед Капустиной. Она собирается писать.

– Очки дома забыла. Придётся писать вам.

Она придвигает бумагу к Ревве и передает ручку.

– Пишите.

Ревва понимает, что пока он не напишет заявление, никакой работы не будет. Он, как прилежный ученик, садится и готовится писать. Капустина диктует:

– Министру МВД России.

Ревва поднимает на неё удивленные глаза.

– Я что-то непонятное сказала? – Строго спрашивает она.

– Нет, – быстро вертит головой Ревва, – Мне всё понятно.

– Тогда не отвлекайтесь и пишите.

Он быстро опускает глаза в бумагу. Она продолжает диктовать:

– Министру МВД России. Заявление. От гражданки Капустиной Веры Ильиничны. В связи с убийством высокопоставленного работника областной прокуратуры и вытекающими из этого последствиями для меня лично, прошу Вас применить ко мне закон о защите свидетелей. Дать мне новую фамилию, имя и отчество Кармелита Ивановна Дукалис. Выделить новую однокомнатную квартиру в Петроградском районе Санкт-Петербурга и после допроса отвезти на новое место жительства, потому что на старое я возвращаться боюсь. С уважением – ветеран труда Капустина. Всё.

Ревва ставит точку и отодвигает от себя бумагу.

27

РУВД подкатывает джип. Из него с шумом выгружаются Любушкин, Иванов, Пятигорский и фотограф. На крыльцо выходит Бражник.

– Ну, что, орлы. Управились? Все преступления раскрыли, или ещё новые нераскрытые привезли?

– Новые? – машет головой Любушкин, – Нам бы со старыми разобраться в срок.

– Разберётесь. Куда вы денетесь. А за сроками прокуратура проследит. Уже понаехала. Никифоров здесь. А нужные люди доложили, что сейчас сама Сыромятина пожалует.

Любушкин вжимает голову в плечи:

– У! Тогда лучше куда-нибудь исчезнуть.

– Ага, сейчас. Она всё равно вас к себе на ковёр затребует.

– Ты прав, Бражник, – вздыхает Любушкин, – Одно радует, что ты первый звездюлину выгребешь.

28

Паша откидывается на стуле и внимательно следит за действиями Никифорова.

– Вот и всё. По-моему, я ничего не упустила.

– Всё понятно. Спасибо, – благодарит её Никифоров и пододвигается к ней ближе.

– Можно я вас буду называть по имени? Чай мы с вами уже по-дружески пили.

– Хорошо, – ведет плечами Паша.

Никифоров подходит к подоконнику и наливает себе чай.

– Вы чай будете?

– Нет.

– А я себе налью. Не привык ночью бодрствовать, а сейчас приходиться.

– Я тоже.

Емельянов возвращается на место с чашкой чая.

– Емельянов вам перед смертью ничего не говорил?

– Нет.

– Вы точно это помните?

Паша колеблется, говорит ли правду Никифорову? Она все время помнила слова Капустиной об оборотнях в погонах. Никифоров видит колебания Паши и решает её дожать.

– Старший следователь прокуратуры Емельянов был моим близким другом. Еще со школьной скамьи. Поэтому его смерть касается лично меня.

Паша кивает, решаясь говорить.

– Он не говорил, а бредил. Так, всякую чушь произносил. Ничего серьёзного.

Никифоров внимательно смотрит на Пашу.

– Чушь? Какую чушь?

Паша трет пальцами свои виски, а затем машет руками:

– Ой, я была так напугана, что и не вспомню теперь.

Никифоров ставит чашку на подоконник, так и не притронувшись к чаю, а сам присаживается на стул рядом с Пашей.

– Паша, милая, нужно обязательно вспомнить, что вам сказал перед смертью Емельянов. Это очень важно. Такой человек просто так бредить не станет. Если он говорил, значит, хотел, чтобы вы это запомнили и передали.