Лидия Луковцева - Кто в тереме? Провинциальный детектив

Мама, которая за год нормальной жизни отдохнула душой и телом, решительно отказалась. Даже перспектива остаться разведенкой с двумя детьми на руках и мизерными алиментами, чем попытался спекулировать папа, ее не пугала. Папа уехал, стал сельским адвокатом, увез с собой Зину, женился на ней и жил долго и счастливо. Вроде бы, даже рукоприкладствовать перестал.

А мама работала бухгалтером, прирабатывала шитьем, поскольку алименты были чисто символическими (папа ведь был юристом!) и продолжала отдыхать телом и душой.

Когда семья переехала в Артюховск, Лиде было 14, возраст, в котором характер если и не сформировался окончательно, то в целом сложился. Ужас, пережитый в детстве, сопровождал ее всю оставшуюся жизнь. Она вспоминала, как прятали они с братом ножи, в ожидании возвращения припозднившегося, а стало быть, пьяного, отца, как отец избивал маму табуреткой, норовя попадать по голове, а Лида так кричала, что сорвала голос. На другой день, выйдя к доске отвечать, она только сипела, показывая на горло.

– Мороженого переела? – спросила учительница.

Она кивала: да, мороженого.

В городке все обо всех знали. Знали, что начальник милиции пьет и держит в страхе семью. Брат был сердечником, и мама помучилась, выхаживая его по больницам да санаториям.

Они росли детьми зажатыми, неуверенными в себе – сейчас психологи формулируют это как закомплексованность и низкую самооценку – хотя были умненькими и учились хорошо. Оксана, Лидина дочь, – совсем другая: бойкая, за словом в карман не лезет, прекрасно ориентируется в обстоятельствах. Себя в обиду не даст никому. Открыла свое дело, командует мужем. И с жалостливым презрением относится к матери – рохля, неудачница! Лида полагала, что гены генами, но главное – семейная обстановка, в которой растут дети и формируется их характер.

Мама, от спокойной жизни постепенно начав распрямляться, скоро распрямилась совсем. Через два года, вскоре после смерти бабушки, она привела знакомиться Павла Егоровича – дядю Пашу.

Маме в ту пору было слегка за сорок, но для дочери она была старухой, и Лида бесилась неимоверно при мысли о постельных отношениях мамы и дяди Паши. А как было не возникать этим мыслям, если еженощно тишину нарушал мощный ритмичный скрип кровати и прорывались задушенные стоны. Мама, дорвавшись на пятом десятке до нормальной женской жизни, чувств дочери (брат уже был в армии) не щадила. Да и как их можно было щадить в маленьком домике с дощатыми перегородками!

Лида по утрам отводила взгляд, а если приходилось встречаться с матерью глазами, думала ей прямо в лицо: «Старая шлюха! Еще вздумает ребеночка родить!»

Но был и положительный момент. Как ни странно, с дядей Пашей у Лиды сложились нормальные отношения. Это сейчас – педофил за каждым углом. Лиде ничего такого не грозило. У дяди Паши и мамы была любовь. Они обнимались, хихикали и перемигивались, придумали друг другу клички – Пашунчик и Вавочка. Как-то Лида похвасталась, что мальчишки похвалили ее ножки.

– Ну-у-у, – сказал дядя Паша, – у тебя пока еще только две спички. Вот у кого ножки! – и нежно прижал к себе мать.

А то норовил измерить ее талию двумя руками и сетовал:

– Пальцы коротковаты, чуть-чуть не хватает.

Когда у мамы начал расти животик, Лида задумала уйти из дома. Ей было 17, и трезво оценить ситуацию она не могла. В ее планах было – пожить у подруги, пока придет ответ от отца. Как будто у подруги не было своих родителей, а у отца – жены!

Мама, увидев, как Лида собирает в сумку вещички, дала ей пощечину. Дочь, рыдая и сотрясаясь от обиды и ненависти, как смогла, высказала все, что думает о поведении матери. Потом поплакали уже обе, сидя каждая на своей кровати, и пришли к консенсусу: Лида никуда не уйдет, пока не придет ответ от отца. А там – как пожелает, но пусть подумает, что ей надо окончить школу и поступить в институт, а отец живет всё же в селе – какая там подготовка!

Отец прислал коротенькое аргументированное письмо с объяснением, почему он не может взять дочь к себе – одно сплошное беспокойство об ее же благе.

У мамы родился мальчик с синдромом Дауна. Лида тогда в сердцах подумала, чего было ждать другого, учитывая возраст и условия ее прежней семейной жизни! Мама, намучившаяся в свое время с братом Вовой, теперь мучилась с Сереженькой, и естественно, Лида была вовлечена в этот процесс.

– «Не себе – мне его родила!» – злилась она про себя.

Ни привязаться к ребенку, ни полюбить братика она не успела – он умер в два годика. Горе Вавочки и Пашунчика было безмерным. Но Лиды уже не было в их доме.