Альбина Нури - Отмеченная судьбой

— Где Паша? Он жив? — спросил Андрей Васильевич.

— Лучше подумай о своей шкуре, — посоветовала Вера.

Она так и стояла возле стола, пристально глядя на него и словно раздумывая, что с ним делать.

— Я знаю, что он был в твоем доме. Зачем-то бросил машину и пошел пешком в Корчи. Все думают, что ты спала после укола, но я уверен — это не так. Прежде чем исчезнуть, он приходил к тебе… Что ты с ним сделала?

Она поцокала языком:

— И зачем тебе понадобилось совать нос не в свое дело? Сердчишко у тебя, конечно, так себе, слабенькое, и печень заплыла жиром, но лет пять, а то и все семь мог бы проскрипеть… И умер бы почти без боли. Захрипел да и повалился на стол в этом самом кабинете. Но теперь… — Она прищурилась и усмехнулась. — Ты даже не представляешь, что я могу с тобой сделать. Не просто умрешь — твоя смерть будет позорной и жалкой. Люди узнают о тебе такое, что станут подходить и плевать на твою могилу. Им будет противна мысль о том, что ты дышал одним воздухом с их детьми, и многие захотят выкопать твое тело и швырнуть его на съедение бродячим псам. Все в этом поселке возненавидят тебя и проклянут, и душа твоя после смерти не найдет покоя… Ты отправишься туда, откуда невозможно вернуться, в ледяное и бесконечное место. Там нет времени и красное ядовитое солнце вечно смотрит с черных небес.

— Ты отправила Пашу… и Веру?

— Слишком много вопросов, — насмешливо произнесла она. — Это нехорошо.

— Паша пришел в тот дом, и ты забрала его! — упрямо проговорил Андрей Васильевич.

— Откуда тебе об этом известно? Никак не могу выудить это из твоих мыслей. Они мечутся и кружат у тебя в голове, бьются, как мелкие зверьки о прутья клетки. Грызут тебя изнутри. Может, сделаем проще? — Она вскинула руку и прижала указательный палец к виску, наподобие дула пистолета. — Секунда и — пуфф! Твоя голова разлетится на кусочки!

Она весело рассмеялась, потом внезапно стала серьезной и приказала:

— Отвечай!

— Я ходил в толмачевский дом. Разговаривал с новым хозяином.

— И что? Он ничего не знает, — бросила Вера.

— Нет, конечно, — сказал Андрей Васильевич. — Я сказал ему, что в этих местах пропал мой сын. Он поверил. У него тоже есть сын, и он пожалел меня. Пожалел — и рассказал то, о чем никому не рассказывал.

Директор вспомнил, как они сидели с пожилым мужчиной на скамейке возле крыльца. У того было смуглое лицо, покрытое сеткой глубоких морщин, похожих на канавки, и понимающий, грустный взгляд. По-русски он говорил не очень правильно, но вполне понятно.

— Нам не надо проблемы, — сказал мужчина, представившийся Хикматуллой, — мы никому не хотим плохо. Работать, жить… Тут тихо, хорошо. Наша семья большая. Мы знаем, тут пропал человек, но это было до нас.

Андрей Васильевич ждал.

— Мы делали ремонт. И на кухне… Подожди. — Он поднялся со скамьи и скрылся в доме. Через пару минут вернулся, сжимая что-то в кулаке. — Посмотри. Это твоего сына?

«Это» оказалось связкой ключей от квартиры и машины.

— Лежало у стены, в щель провалилось. Мы отодвинули стол — и вот… К нам приходили, спрашивали про твоего сына, но раньше, понимаешь?

Директор понимал. Найдя ключи, новые хозяева дома, разумеется, не побежали со своей находкой в полицию. Побоялись, вдруг на них повесят исчезновение человека. Кому нужны лишние сложности? Уж только не приезжим, на которых большинство коренных жителей и без того смотрят косо.

Андрей Васильевич дал слово никому не говорить, что ключи были в доме. Сейчас он нагнулся и вынул связку из ящика письменного стола.

— Паша был в Корчах в тот день. Запер машину и пришел. А потом что-то случилось, и он выронил ключи.

Вера — или кем было это существо на самом деле — одарила его улыбкой:

— Спасибо, что поделился своими соображениями. Допустим, ты прав. Да ладно, чего уж… Тут все свои, не так ли? К чему эти формальности? Ты прав. Этот дурак пришел, хотя мог бы развернуться и бросить девку. Он думал об этом, колебался, но в итоге… Трясся, зайчишка-трусишка, — Вера захихикала мелким дробным смехом, — но шел! А потом мы поговорили и… И он так удивился, когда узнал меня получше, что голова у него закружилась…

Тварь, забравшаяся в тело Веры, вдруг каким-то непостижимым образом оказалась совсем рядом, схватила директора за плечи и вырвала из-за стола. Теперь они стояли рядом, почти вплотную друг к другу, и он глядел ей в лицо.

Смотрел — и видел своего дорогого мальчика, а не эту женщину!

Паша смотрел на друга и учителя, и в глазах его застыла смертная мука. Он силился сказать что-то, губы болезненно кривились. А потом в голове у Андрея Васильевича раздался родной голос: