Константин Сизов - Гомер против Одиссея. Расследование великой мистификации

И превыше того! Героев на подвиги, в данном случае, призвал долг! Данная Тиндарею КЛЯТВА. Суть клятвы заключалась в следующем. Практически все герои так или иначе претендовали в свое время на руку прекрасной Елены. А потому, чтобы избежать конфликта, еще перед тем, как выбрать мужа для дочери (вернее, объявить во всеуслышанье ее выбор) царь Тиндарей, взял с претендентов обещание, что те не только не будут иметь претензий к будущему мужу, но и в случае какой-либо беды обязательно придут ему на помощь. Ну, первая половина клятвы понятна – война зятя с отвергнутыми женихами никому не в радость. А вот что значит «в случае беды»? Какую-такую напасть предвидел отец Елены? Может быть, хорошо зная свою дочь, склонную к похищаемости, опасался нового побега с пылким поклонником? Или, зная так же хорошо пылких поклонников, рассчитывал охладить их пыл – мол нигде не найдешь укрытия, когда за тебя возьмется банда героев, женихов-неудачников, желающих хоть кому-то отомстить за свою неудачу?.. Кто знает?..

Интересное совпадение: заставить женихов дать такую клятву, как и передать право выбора мужа самой Елене – оба этих поступка ПОСОВЕТОВАЛ Тиндарею наш герой ОДИССЕЙ [7. 78; 5. III. X, 8]! Вывод, на первый взгляд, напрашивается только один – поскольку Одиссей сам был в числе женихов, а значит, предполагал стать мужем Елены, он почему-то был уверен, что выбор Елены падет именно на него. Так что клятву он придумал к собственной выгоде и никак не предполагал, что ему самому же и придется ее выполнять. Но Елена предпочла Менелая. А разочарованному Одиссею ничего не оставалось, как жениться… на двоюродной сестре Елены, Пенелопе. (Заметим в скобках: ну, и кому повезло больше?)

На тот же, на первый взгляд, справедливость вышесказанного подтверждает то, что, когда пришло время, Одиссей отнюдь не жаждал доказать на поле брани свою воинскую доблесть. Гомер упоминает, что Агамемнону много дней пришлось его уговаривать [2. XXIV, 115], но, судя по другим источникам [7. 95; 14. 819], Одиссей, чтобы «обойти» данную им клятву, притворился сумасшедшим. На глазах изумленных Менелая и Паламеда, приехавших, чтобы призвать героя к оружию, Одиссей запряг в плуг вола и осла, и стал таким образом пахать поле, обильно засевая его солью (заметим, по тем временам дорогое удовольствие – соль стоила почти как золото! К тому же просоленная земля становилась бесплодной – двойной убыток!). Однако один из прибывших, Паламед, разоблачил его. Он положил новорожденного Телемаха, сына Одиссея под плуг, и тому пришлось срочно выздороветь [7. 95]. И пошел наш герой на войну во исполнение клятвы! Но Паламеду обещал отомстить…

Кстати еще одним «симулянтом» оказался никто иной, как краса и гордость греческой мифологии отважный и могучий Ахилл! Правда, он не уклонялся от клятвы, поскольку по малолетству не сватался к Елене. Просто древние эллины очень доверяли так называемым предсказателям. (Эти ребята, окончательно обнаглев, даже соревнования между собой устраивали, вроде такого: кто точнее скажет, сколько плодов на этой смоковнице. Ах, это орех?! Ну, всё равно!) Так вот, один из них и «предсказал», что без Ахилла, мол, никак! (Интересно, сколько ему заплатили «заинтересованные лица»? ) Так что пришлось бедолаге Ахиллу по настоянию своей матушки нарядиться в женское платье. И уселся герой прясть пряжу среди женщин – мол, здесь уж точно искать не станут! И кто же разоблачил притворщика? Да наш же хитроумный Одиссей, за что греки воздали ему честь и хвалу! Изображая купца, он разложил товары, среди них – оружие. И, когда его друг Диомед (не путать с Паламедом!) разыграл нападение разбойников, одна юная «девушка» сразу подхватила оружие, готовая к битве! [7. 96]

И ведь не посочувствовал Одиссей собрату, хотя сам только что побывал в его шкуре! Хотя, с другой стороны, понять можно – раз я должен идти воевать, так почему кто-то другой за печкой… вернее, рядом с очагом отсиживаться будет? Нет уж, дудки!.. вернее, сиринги!

Хотя Ахилл, в отличие от Одиссея, после разоблачения с великой радостью согласился принять участие в походе! Надоело молодцу сидеть рядом с мамочкой. И нашел он приключений на свою… пятку.

Вот так: началось с яблочка, а кончилось войной!

Но, если задуматься, возникают некоторые вопросы.

Позвольте, а где же был Менелай, когда уводили его жену, грабили его сокровищницу? Ах, отправился на Крит? По делам? Какие дела могли быть у спартанского царя на довольно отдаленном от Спарты острове? Торговые? Царь Спарты никогда не опускался до торговли. Дело в том, что спартиаты (высшее сословие Спарты-Лакедемона) от рождения готовились только к одному занятию – воевать. Это занятие почетно. Все остальные – нет.