Мелани Раабе - Истина

Филипп спустился от входной двери по ступенькам, обернулся к Заре, улыбнулся… И увидел, как та закрывает дверь, уходя в дом. Просто так. Ни взмаха рукой, ни Зары. Никакого ритуала. Никакого утешения. Только белоснежное дверное полотно, а рядом — число «11», номер дома.

Спускаясь по ступенькам дальше, к улице, Филипп вдруг почуял в воздухе дыхание осени — первый легкий морозец и запах увядших листьев. Говорят, так кошки чуют приближение смерти к безнадежному больному. Пока он ехал на машине в аэропорт, с неба полило. Дождь связал небо с землей серыми нитями, плотными, как прутья решетки.

Филипп загасил сигарету, от которой ему стало не по себе, и снова нашел себе место в зоне ожидания, на сей раз подальше от влюбленной парочки. У выхода на посадку ряды сидений из черного пластика занимали, в основном, деловые люди, подобные ему господа в сером, держа в руках ноутбуки или мобильники. Между ними как пестрые экзотические птицы там и сям виднелись туристы, это уж непременно.

Чуть раньше он, пока рылся в поисках билета, обнаружил, что Зара сунула ему в сумку яблоко. Вот и не поймешь, то ли злиться, то ли радоваться. Хотел бы он прихватить яблоко в дорогу, так сам бы его и уложил в сумку. Какая странная смесь преувеличенной заботы и холодности. Зачем это?

Он наблюдал за пассажирами, которые перемещались по аэропорту, каждый навстречу неведомой своей судьбе, и в который раз за последнее время его пронзила мысль о том, что свободная воля — лишь иллюзия, что он сам идет по жизни вовсе не свободно, а будто по рельсам, ведущим то в одну сторону, то в другую без всякого его вмешательства. И нет у него возможности выбрать то или это направление, правду или ложь, благородство или подлость, любовь или ненависть. На одно он способен: крепко держаться, когда поезд заходит на крутой поворот, да еще высовывать голову из окна, наслаждаясь попутным ветром, если позволяет участок дороги. Все и вся неудержимо движется навстречу давно предопределенному концу. Он сам, Зара, Лео, все и каждый.

Прежде его никогда не посещали подобные мысли, все началось с той единственной и проклятой ночи. Впрочем, может, и это ему только мерещится. Может, все началось намного раньше. Он снова, не в первый раз за последние месяцы, внутренне проработал сложившуюся ситуацию шаг за шагом и вновь почувствовал себя побежденным мощью происходящего. Как будто его сбил на ходу многотонный товарняк. Поезд, который ничем не остановишь. Но в ретроспекции он не сумел обнаружить ни единой секунды, когда мог бы действовать по-иному, не так, как получилось. В какой же момент тронулся поезд? В тот роковой вечер, когда они двинулись в путь? Или еще раньше? На этот вопрос он не находил ответа.

И все-таки Зару следовало бы ввести в курс дела. Пусть она этого и не заслужила.

Филипп достал мобильный телефон, набрал номер Зары. Но, не дождавшись соединения, отключил и снова спрятал аппарат. Такое по телефону не обсуждают.

Он скажет ей, разумеется. Скажет сразу по возвращении.

Одиннадцать тысяч восемьсот семьдесят пятый день, опять вспомнилось ему. День, который он почти полностью проведет на борту самолета.

Со своего места Филипп снова видел самолеты на старте и при посадке. Откинувшись на сиденье, он наблюдал, как тяжелые машины разгонялись на полосе и взлетали, преодолевая силу тяготения. Дождь прекратился, небо пестрело грязными серыми и ярко-синими пятнами.

А ведь я могу остаться! Неожиданная эта мысль стукнула ему в голову.

Вот уже несколько недель он мечтал лишь об одном: прочь, скорее прочь отсюда. И вдруг мысль о том, что вот-вот он поднимется на борт самолета, а тот с каждой секундой будет уносить его все дальше от самого дорогого, представилась ему невыносимой. Южная Америка. Какого черта он позабыл в этой Южной Америке?

«Я ведь могу остаться, не садиться в самолет, не бежать отсюда! — думал Филипп. — Раз в жизни поступлю правильно».

Поглядел на те места напротив, где обосновалась влюбленная парочка, будто там и кроется ответ. Но парочки и след простыл.

«Могу полететь следующим рейсом, — продолжал он размышлять. — А могу вообще никуда не лететь».

Одиннадцать тысяч восемьсот семьдесят пять, подумал он.

Я обладаю многим. Я многое могу потерять.

Чего же я хочу?

Что принесет сегодняшний день?

Львы устали. Лениво валяются они под летним солнышком, брюхо вздымается в ритм с дыханием. Мой сын, поглядев на них несколько минут, потянул меня дальше, к сурикатам, они уж куда веселее скучных львов. Сурикаты хоть чем-нибудь, да занимаются.