Борис Ковальский - Наблюдатель

Водитель «Форда» к этому времени уже успел выбраться из машины и теперь выуживал из кармана джинсов заливавшийся трелью «Блэкберри».

– Я на месте, – услышал полицейский, и странное необъяснимое волнение зародилось в его душе. Ястребов мог поспорить, что слышал этот голос раньше и при не очень приятных обстоятельствах. В следующую секунду ему показалось, что и сам мужчина был ему знаком. Полицейский прищурился и внимательно посмотрел на него. Перед ним стоял кардинал Ришелье из советского фильма «Три мушкетера». Кардинал Ришелье без бороды и усов.

«Ришелье», в свою очередь, не обращал внимания на полицейского. Его взгляд изучал фасад вытянутой многоэтажки. Зацепившись за ряд окон над козырьком, он пробежался вниз и уперся в рыжего кота, сидевшего у подъезда. Кот в ответ посмотрел недоверчиво.

– Двести тридцать четыре, – сказал мужчина в телефон и повернулся к распахнутой двери.

– Одну минуту! – крикнул Ястребов.

«Ришелье» обернулся. Из-под сильно выступавших надбровных дуг на Ястребова смотрели глубоко посаженные светло-серые глаза, и, прежде чем произнести дежурную фразу, полицейский успел подумать, что для раннего субботнего утра взгляд этот был слишком ясным.

Макаров сидел на краю продавленного дивана, перебирая пачку пожелтевших листов. Осторожные движения выдавали овладевшее им чувство брезгливости. И хотя подобное чувство было не вполне привычным для его натуры, оно возникало всегда, когда приходилось иметь дело с преступниками или их вещами.

К преступникам Макаров относил не только осужденных и подозреваемых, но и тех, кто ему просто не нравился. Про себя он их называл говнюками и после любых контактов спешил к ближайшему умывальнику. При этом, в остальных аспектах своей жизни Макаров особой чистоплотностью не отличался – его ботинки почти всегда покрывал слой пыли, а карточку взысканий переполняли замечания за неопрятный внешний вид.

Перед тем как отбросить очередной листок, оказавшейся платежкой за вывоз строительного мусора, он поднес его к глазам, удерживая кончиками пальцев, но ничего не смог прочитать – слипались глаза. Дежурство закончилось три часа назад, но работа, как это часто бывает, продолжалась.

Макаров бросил взгляд на майора Сейранова – человека с едва уловимым восточным типом лица и массивным рельефным торсом под белоснежной рубашкой, ходившего из угла в угол в соседней комнате. Пренебрежительный взгляд темно-карих глаз изредка сканировал пространство за спиной Макарова, и, несмотря на постоянно прижатый к щеке «айфон», он лишь однажды услышал голос временного начальника, заключенный в одной единственной фразе: «Ну, вот ты и зассал».

В голове Макарова недоумение постепенно трансформировалось в привычную раздражительность. Четверо свидетелей видели подозреваемого три часа назад, но Сейранов продолжал расхаживать по квартире без кондиционера с наглухо закрытыми окнами. В самом этом факте Макаров никакой странности не видел – офицеры, занимавшие должности в Главном управлении, в его представлении отличались не умом, а влиятельными связями. Удивляло другое – феноменальная способность Сейранова не потеть.

Запустив скомканную салфетку в мусорное ведро, Макаров решил, что с него хватит.

– Покурим? – бросил он напарнику.

Напарник, молодой офицер с черными кудрявыми волосами, несмотря на двадцать семь часов дежурства, совсем не выглядел уставшим, что немного раздражало Макарова.

– Заканчиваем, – сообщил он, едва за ними захлопнулась дверь.

– Откуда новости?

– Едем брать.

– Едете? – хмыкнул Макаров.

– Ага.

– Такс… – Лицо Макарова стало серьезным.

– Я не спал пятьдесят часов, – сказал он тихо, – но это ладно… Дело, в конце концов, твое, но интересы коллектива… как с этим?

– Чего?

– Короче – про товарищей подумал?

Глаза Макарова загорелись какой-то нездоровой энергией.

– Кого? – продолжил упорствовать напарник.

Он с интересом смотрел на Макарова, рот его застыл в полуулыбке – в ожидании шутки, которая все никак не формировалась в устах старшего товарища.

Макаров кивнул, будто ему вмиг все стало понятно, и подошел к коллеге вплотную, словно собирался поведать какой-то секрет.

– Ремень, видишь, какой? – засунул он руку под пивной живот, из-под которого сверкнула пряжка. – Начальство вопросы задавать начнет, а ты ему что ответишь? Придумал?

– Ладно, отстань, – отмахнулся напарник, широко улыбаясь.