Борис Ковальский - Наблюдатель

В интернете «Антрацит» упоминался лишь на сайте «Желтых страниц», датируемой 2006 годом. Скудно сообщался юридический адрес, набранный шрифтом «Times New Roman» и ФИО генерального директора. Был и единственный телефон с устаревшим префиксом «095». Виктор набрал цифры, заменив 0 на 4, механический голос сообщил, что номер набран неправильно.

Генеральный директор – Габрелянов Николай Викторович. Никаких сведений интернет не содержал и по поводу этого имени, за исключением все тех же желтых страниц… Оставался адрес. Ткацкая улица, дом восемнадцать, корпус четыре… Виктор набрал его на карте Google и узнал, что Ткацкая улица расположена в промзоне на востоке Москвы, недалеко от Измайловского парка. То есть, всего в часе езды без учета пятничных пробок…

В конце концов – что он теряет, кроме шанса на мучительную бессонницу? Дорога домой все равно пролегает через Восточный округ. Виктор посмотрел на часы, и на его глазах минутная стрелка шагнула в новый день.

Эпизод 22

Стук колес смешивался с неистовством симфонического оркестра. Игорь стоял неподвижно, глядя как знакомые черты пропадают во мраке. Постоянное напряжение имело свои плюсы: стало проще держать спину ровно – это не только увеличивало рост, но и придавало уверенности. Последнее стало для него открытием. Игорь поправил наушники и провел рукой по волосам. Они уже начали отрастать. Неделю назад, он отправился бы в парикмахерскую, но не теперь. Теперь он станет похожим на одного из тех хипстеров, которых ненавидел Вадим.

У соседней двери пьяный мужчина, бодая лбом надпись «Не прислоняться», выкрикивал одну и ту же фразу: «Не могу-не могу-не могу!».

Игорь думал о последнем пути. Тридцать часов гонки завершились падением, на память о котором сохранился шрам ниже колена. В ту ночь, когда он избежал полицейской ловушки у автовокзала, ему предстояло пройти еще десять километров, пока обессиленное тело не рухнуло в куцых кустах у железной дороги. Несмотря полсотни электричек и поездов, проехавших в трех метрах от его головы, Игорь находился в беспамятстве больше шести часов. И лишь когда солнце раскалило землю, он очнулся, встал и, превозмогая боль, добрел до платформы под названием «Плющево».

Игорь снова и снова вспоминал события того дня, поражаясь удаче, что уберегла от беды.

Пьяный мужчина перестал биться о стекло. Теперь он шел по вагону, цепляясь за поручни, словно гигантское членистоногое. Игорь продолжал смотреть на собственное отражение, сознание его блуждало, в голове очередную волну нагонял оркестр, исполнявший трек из какого-то блокбастера.

– Ненавижу! – вместе с криком, пробился тяжелый алкогольный дух. Игорь перевел взгляд на распухшее лицо и кривой треснутый рот.

– Ненавижу!!! – закричал рот и втянул повисшую слюну. Обезумевшие пьяные глаза пытались выплеснуть что-то яростное, но уткнувшись во взгляд Игоря, стали вращаться, как у бешеной собаки. Пьяный быстро отвернулся и побрел в конец вагона, продолжая подвывать. Поезд вынырнул из тоннеля, завизжали тормозные колодки. Игорь вышел на станцию «Авиамоторная». Пронзительный крик разбегался под анфиладой причудливого позолоченного потолка.

Поднявшись по эскалатору, он прошел по длинному переходу и вышел в душный августовский вечер. Справа в широких витринах серой «сталинки» топорщились макеты исполинских тетрадей, книжек и циркулей. Их сменила арка. Игорь, неторопливо глянув на часы, завернул за угол желто-красного дома, и через пять минут спустился к железнодорожной платформе. Переполненная электричка подъехала через пять минут. Не покидая прокуренного тамбура, он доехал до станции «Малаховка» и взял такси.

Первый смутный сигнал появился, когда машина свернула на проселочную щебенку. Игорь немедленно остановил такси и дальше отправился пешком вдоль забора, пытаясь идентифицировать пойманный сигнал. Спустя десять минут, он остановился у ворот дачного поселка. В конце широкой дороги, идущей от главного входа, маячил трехэтажный коттедж, в мансарде которого он снимал десятиметровую комнату с отдельным туалетом и душевой кабиной. Все окна были черны, кроме одного, на первом этаже, где жила таджикская семья. Никаких машин, никаких людей, никаких визуальных признаков, но… Что-то было не так.

Может быть, это просто навязчивая идея, ставшая фобией, которая отныне преследует его всегда, в виде расплаты за то, что он получил? Может быть, такой сомнительный «дар» получают все, кто оказывается в бегах? А может, все дело в этой неестественной тишине? Он посмотрел на квадратное окно под самой крышей. Да, возможно в его голове есть место и паранойе, и страху и даже помешательству на почве пережитого стресса. Ручка стеклопакета, повернутая вправо, занозой царапнула взгляд и если бы не паранойя, если бы не его навязчивая мания, над которой смеялся Вадим – всегда закрывать окна, покидая квартиру, то возможно, он бы не знал, что в закрытом положении эта проклятая ручка должна оставаться невидимой.