Лариса Соболева - Темное дело

Ей передали заполненные с двух сторон бланки, она углубилась в них, тогда как Панина толкала речь. О чем? Все о том же: соблазнил, покинул, отказывается от собственного ребенка, короче говоря, мерзавец в кубе, который не хочет нести ответственности. Тем временем Серафима толкнула ногой Никиту и опустила палец на его подпись в бланке, он, естественно, отреагировал живо:

— Это не моя…

Серафима надавила ему на ногу, он понял и замолчал, она же обратилась к судье:

— У нас ходатайство, ваша честь. До заседания суда нужно провести графологическую экспертизу. Мой доверитель утверждает, что денег истице не высылал, следовательно, подпись ставил не он. Второе. На днях мы должны получить повторные результаты генетической экспертизы…

Судья затосковал, видимо, представил, что без боя подлый папаша и его адвокатесса не сдадутся, дело затянется, а тянуть тут нечего. Он поинтересовался у Яны, сможет ли она предоставить свидетелей, которые подтвердят ее связь с ответчиком, та опустила ресницы, пролепетав:

— Я же издалека приехала, у меня здесь никого нет. Да и были мы с Никитой… (Он застонал, закатив к потолку глаза, Серафима опять надавила ему на ногу.) Мы были вместе всего неделю… меньше. Только подруга в курсе, но я не знаю, где она сейчас, мы потерялись.

Бумажная волокита заняла еще какое-то время, наконец Никита очутился на воздухе, где вздохнул с некоторым облегчением, будто сбросив с себя груз.

— Меня как помоями облили, — сказал он уже в машине, заводя мотор. Из здания правосудия, которое в его глазах выглядело застенком несправедливости, вышли Яна с Паниной. Никиту не сдержало присутствие Серафимы в салоне авто, сжав руль до белизны в пальцах, он процедил: — Сука. Подлая тварь. В глаз ей, что ли, дать?

— Спокойно, — тронула его за плечо Серафима. — Поехали.

— Почему ты молчала? — сорвав машину с места, огрызнулся Никита. — Мне не дала говорить, и сама не…

— Потому что это был не суд. Зачем давать им время на обдумывание и выстраивание нападения? А ты плохо изучил почтовый перевод.

— А что там было необычного? Печатные буквы? Я это заметил.

— Наоборот, все обычно, как положено, больше того! Я не зря попросила посмотреть переводы. При отправке денег требуют паспорт, данные его, то есть твои заносятся в бланк. Я не очень осведомлена, но кажется, обычно на почте не требуют открыть номер банковского счета, а на этих бланках твои полные банковские реквизиты, а также ИНН…

— Правда, вносятся?!

— А ты не знал?

— Откуда мне знать! Я же не отправлял почтовых переводов. А зачем такие подробности в обыкновенном переводе?

— Это делается, чтобы поток денег был под контролем. Так вот, Никита, подумай, где взял отправитель твои полные данные?

— Понятия не имею.

— А я скажу теперь с уверенностью: на твоей работе. То есть этот человек имеет доступ к документам в бухгалтерии или в отделе кадров. Видишь, как просто. Но каким образом отправлялись деньги без тебя… — она недоуменно пожала плечами. — Это практически невозможно…

— Брось, в нашей замечательной стране неограниченные возможности, стоит только захотеть и наступить на горло собственной совести.

Фраза хоть и сказана с желчной интонацией, тем не менее выстрадана. Взглянув на Никиту, который при всем при том невозмутимо рулил, следовательно, не выглядел раздавленным обстоятельствами, Серафима буркнула:

— Тебе видней.

— И тебе. Разве не ты сталкиваешься с так называемым человеческим фактором? Ох, этот фактор… Попробуй теперь докажи, что ты не дерьмо, извини за грубость.

— Допустим, — продолжила она, — отправитель договорился с кассиром, кинув тому на лапу, наплел, мол, ты занят или в больнице лежишь, а деньги нужны жене… Суммы не аховые, кассир мог согласиться. Но в доказательство отправитель должен был хотя бы твой паспорт предоставить, чтобы в достоверности его слов кассир не сомневался. Ты кому-нибудь давал паспорт?

— Не помню… Нет, вряд ли, даже когда на мое имя заказывали билет на поезд, получал я его, показав паспорт.

— Ладно, подумаю о других вариациях-махинациях.

— Мне в командировку лететь. На несколько дней.

— Номер почтового отделения я запомнила, попробую найти кассира, — высказывала она мысли вслух, задумавшись и, казалось, не обратив внимания на сообщение. — Мне никто сведений не даст, значит, воспользуюсь связями и выясню через милицию. А ведь это прокол — переводы… Что? Ты уезжаешь?

— Угу, послезавтра.