Лариса Соболева - Темное дело

— Петр Васильевич, — слушал он по сотовому телефону, — они не брали билетов ни на один поезд.

— Не брали? Точно?

— Точно. Три раза старший кассир искала фамилии, это же не проблема — в компьютере найти, задается только фамилия, и через несколько секунд…

— А проводники? Вдруг они пустили их в свое купе без билетов?

— Да кто ж их знает. К начальнику станции надо идти и просить, чтобы приказал проводникам сообщить, кто из них взял безбилетников. Связь-то есть…

— Бегу к начальнику, а ты — на перрон. Возможно, придется задерживать наших подозреваемых.

А подозреваемые давно выехали за город. Она спала, упав головой на его плечо, — потрясающая нервная система. После пробежек по крышам трущоб, после погони и срочной эвакуации из гостиницы впору водки хлебнуть, чтобы привести себя в относительно стабильное состояние, а она спала. Он же тупо смотрел в лобовое стекло на освещаемую фарами дорогу…

Сима-Серафима

Никита мельком взглянул на Симу и предоставил слово Ляльке, которая рисовала его ситуацию своими красками. Не развернулся и не ушел только лишь из благодарности к жене друга, она единственная прониклась его проблемой и поверила ему. Пусть не до конца, но хотя бы засомневалась, а для Никиты и это большая поддержка.

— Эй, Никита Ефимович, — проворковала Сима, обращая его внимание на себя. — Вы, кажется, не слушаете.

У нее действительно воркующий тихий голосок послушницы монастыря, но никак не адвокатский, а одежда строгая, как и прическа — темные волосы собраны в узел на затылке. Эта скромная особа, явно еще не вышедшая из-под маминой опеки, не имея представительной внешности, помогающей заинтересовать собой хотя бы на первых порах, следовательно, не внушающая доверия как специалист, походила на благородную барышню времен фрейлин, платьев со шлейфами и галантности. А Ляля расписала Серафиму как зубастую акулу юриспруденции, у Никиты сложилось абсолютно противоположное мнение.

— Я? — встрепенулся он и тоскливо вздохнул: — Нет-нет, я слушаю. Просто мне кажется, что мое дело безнадежно.

— Совершенно верно, — сказала Серафима. — Но я соглашусь вам помогать, если вы мне расскажете голую правду.

Она согласится! Ой дура… Решает-то он, а не она, соглашается он, гонорар платит он и, как следствие, музыку (выражаясь фигурально) заказывает тоже он. Да и где Симочка видела голую правду? Весь парадокс в том, что правда всегда одета — в витиеватые слова, которые не всегда можно отличить от лжи, в темперамент, за которым этой самой правды вообще не видать, ибо подается она эмоционально. Выручила Ляля:

— Никита не может тебе рассказать правду, потому что сам ее не знает. И ничего не понимает, как и я.

— Ляля, не въеду, чего вы от меня хотите? — вытаращилась Сима, употребив современный сленг. — Доказать суду после тестирования ДНК, что Никита не имеет отношения к ребенку, нереально, это стопроцентный проигрыш. Будь у вас пятьсот адвокатов, вы все равно пролетите как фанера над Парижем. Я не хочу вас обманывать и обнадеживать пустыми обещаниями.

Честная девушка — уже приятно, но слишком зеленая, чтобы понимать весь кошмар, постигший Никиту. Он хотел извиниться и откланяться, но Ляля вновь взяла инициативу в свои руки:

— Нет, дорогая, нам не это нужно. Точнее, ты сразу перескочила на результат, до которого о-очень далеко. Мы… то есть Никита хочет выяснить, каким образом без него Яна забеременела от него, ферштейн?

Серафима глазами — хлоп, хлоп… Задачу Ляли ей сложно понять вот так, с наскока, да и любой на ее месте сначала представил бы визуально, как это: забеременела от него, но без него? Анекдот, не так ли? А потом что сделал бы нормальный юрист? Да попросил бы не морочить голову. Что она вообще понимает в жизни, людях, отношениях?

— Я хочу, чтобы именно ты покопалась, — втолковывала бестолковой Серафиме Ляля. — Ну, раскопала, как сделала Яна ребенка от Никиты. Ты же юрист, должна знать способы мошенничества, к тому же у тебя талант к этому… расследованию.

— Случай беспрецедентный, — озадачилась та, одновременно пристально изучая Никиту своими темными очами безгрешной девы. — Мне известен только один ребенок, зачатый абсолютно без вмешательства мужчины.

— Да? — обрадовалась Ляля, одновременно толкнув пострадавшего в плечо. — Слышь, Никитка, у тебя дела не так уж безнадежны. Слава богу, ты нас успокоила, Сима. И кто был зачат?

— Иисус Христос, — сказала та, рассматривая фото.