Владислав Браун - Зло вернется сквозь века

Но именно убийство было тем самым утешающим, заглушающим боль, призом, за который она собиралась бороться до конца.

Последние несколько лет он проводил ночи совсем по-другому. Но сегодня как-то уж слишком хотелось спать, но сердце выскакивало из груди и это не позволяло уснуть.

Убийство наконец-то совершено. То, что так долго планировалось, произошло за считанные минуты. Так всегда. И к чему те тревоги и сомнения?

Ему было противно вспоминать про то, что в какой-то момент даже хотел все бросить и забыть. Забыть про планируемые убийства и месть. Не нет. Он не забыл – решил довести начатое до конца.

И он даже представить не мог, как сладостно осознание того, что ты убил человека. Как прекрасно чувствовать ту безграничную власть над человеком. Когда ты решаешь: кому жить, а кому – нет. Когда все тебя боятся, а не насмехаются…

Когда я впервые увидел ее, понял, что впервые в своей жизни по-настоящему влюбился. Она была прекрасна. Даже, в какой-то степени, идеальна. Ее яркие зеленые глаза, ее длинные русые волосы, ее стройная фигура, все было идеально. Я сразу же стал тщательно продумывать, как к ней подойти, как с ней заговорить. Но мне будто что-то мешало. Такого никогда прежде со мной не случалось. Она была для меня слишком прекрасной, слишком идеальной. Мы увидели друг друга и не могли перестать смотреть. Потом она, поправив свою шляпу, медленно стала подходить ко мне. А я по-прежнему не мог пошевелиться.

Это был полдень 17 июля 1946 года. Я помню все до мельчайших деталей, будто это было вчера. Я никогда прежде не испытывал таких сильных чувств. Это произошло на ярмарке.

Сквозь толпу она наконец подошла ко мне. Мы стояли близко, по-прежнему молча. Через некоторое время я прервал молчание.

– Сегодня очень красивый день. – Немного подумал. – Вы согласны со мной, госпожа…

Она посмотрела на ярко-голубое небо, слегка испорченное темно-серыми пятнами, именуемыми облаками.

– Вы правы, месье, – согласиась она, слегка кивнув головой.

Я помню ее голос, такой новый, незнакомый, но уже полюбившийся. Это был самое прекрасное мгновение за всю мою жалкую жизнь. Она была просветом, который мог меня спасти от самого себя…

Родители Аргипины были против нашего брака, особенно ее мать. Она, по не понятным мне причинам считала, что я не достоин ее дочери. В связи с этим между Агрипиной и ее матерью разгорелся ужасный скандал, после которого Агрипина собрала все сои вещи и переехала ко мне в поместье.

Вскоре у нас родилась дочка, которую мы без раздумий назвали Викторией. Я всем сердцем хотел для нее лучшего будущего. И я сделал все от меня зависящее для того, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась.

Настя, пропылесосив пол в том круглом зале, а потом решила пойти и пропылесосить пол еще и на первом этаже. Сейчас всего шесть часов утра. Все еще спят. Она успеет пропылесосить весь первый этаж и приготовить завтрак, который когда-то готовила ей мама. Завтрак состоял из тостов, промазанных маслом, омлета, который у ее матери получался бесподобным, и либо чашки черного кофе, либо стакана ледяного сока – на выбор.

Она уже спустилась на одну ступеньку, когда увидела ужасное. Да тела висели, привязанные за руки железными прочными цепями к люстре.

Кровь стекала по их телам и одежде. За мгновение до того, как в глазах потемнело, голова закружилась, а в ушах зазвенело, Настя заметила, что тела обезглавлены. На полу была огромная лужа крови. Настя была как в тумане. Ей было страшно. Зазвенело в ушах, закружилась голова, и в глазах потемнело еще сильнее. Было уже невыносимо терпеть. Она упала и сразу потеряла сознание.

– Настя! Настя, что с Вами?! – услышала она знакомый женский голос и почувствовала резкий запах нашатырного спирта. – Настя!

Настя открыла глаза и увидела Дарью, держащую в руке кусок ваты.

– Они! – прокричала Настя. – Они! Вы их видели?! Они мертвы!

– Да, да, мы их видели! – протараторила Дарья и помогла Насте встать.

– Надо вызвать полицию, – бормотала домработница

– Вызвали уже. Вот, ждем, – выговорила Дарья и повела Настю в круглый зал.

Они вошли в комнату Дарьи и сели на кровать.

Поляков сидел и со скучающим выражением лица наблюдал, как все усердно работают. Ему тоже хотелось усердно, с интересом работать, но не давали ему таких дел, над которыми он, Владимир Поляков мог бы ломать голову, с интересом шаг за шагом идти за преступником.