Диана Чемберлен - Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка

– Это не имеет к ней никакого отношения, – сказала Кори, хотя понимала, что это не так. Просто она стала свидетелем мужественного поступка. Может быть, в ней не текла кровь Эвы Эллиотт, но она наверняка унаследовала от нее какие-то крохи мужества.

– Я собираюсь получить развод, – сказал он. – Я говорил тебе, что вопрос будет решен всего за несколько недель. Потом мы сможем пожениться в любой момент, когда ты этого захочешь.

– Я не об этом.

– Тогда о чем? – спросил Кен.

– Ты был нечестен со мной.

– Я был очень добр к тебе, Коринн. Часто ли другие мужчины хотели мириться с твоими страхами?

– Я не останусь с тобой в силу необходимости, – сказала она.

– Как ты собираешься поступить с ребенком?

– Моя мать сначала растила меня одна.

– О, правильно, и посмотри, как замечательно все закончилось.

– Пошел ты!

– Отлично, первый класс. Первое грубое слово, произнесенное Коринн Эллиотт.

Ей хотелось сказать ему, чтобы он убирался из машины, но она не могла. Они были слишком далеко от дома.

– Я хочу закончить этот разговор, – сказала она.

– Ты надеешься, что я съеду? – спросил он.

– Да.

– Но мы вместе купили этот дом.

– Я выкуплю у тебя твою долю, – сказала Кори. Она найдет способ. Расс наверняка даст ей денег, но она хотела все сделать сама.

– Я не собираюсь уезжать, – сказал он. – Ты вынудишь меня уехать вместе с вещами, а потом, и я это знаю, ты позвонишь мне среди ночи и скажешь, что услышала какой-то шум. И мне придется тащиться обратно и спасать тебя.

– Ну, если тебе было так тяжело жить со мной, ты будешь рад уйти.

– Коринн… – В его голосе сквозило разочарование. – Я люблю тебя, – сказал он. – Это глупо. Давай поженимся, у нас будет ребенок и…

– Нет.

– Давай, Коринн. На тебя нашло затмение. Твоя мать заморочила тебе голову…

– Выпусти меня.

– Что? – Он засмеялся, но в этом смехе не было и капли веселости.

До дома оставалось чуть меньше двух миль. Двух жалких миль. Она могла бы справиться.

– Останови машину и выпусти меня, – повторила она. – Я больше не хочу оставаться с тобой.

Кен съехал на обочину, и она вышла из машины. Кори видела, как он уезжает, изумляясь тому, что он оставил ее здесь. Посмотрев вперед, на уходящую вдаль улицу, она почувствовала тошноту. Ей было тяжело сглотнуть, так как в горле застрял комок.

«Одну ногу вперед, потом другую, – сказала она себе, пускаясь в путь. – Просто продолжай шагать».

Кори вспомнила свою мать, поднимающуюся с кресла-каталки, чтобы пройти к маленькой кабинке в тюрьме. Она не хотела, чтобы Коринн видела ее немощь или боль. Она всегда была такой, это было еще одним способом защиты ее семьи.

Коринн перешла улицу, держась одной рукой за живот, дав себе обет никогда не защищать своих детей от жизненных трудностей. Она помогла бы своим детям справляться с реальной жизнью, вместо того чтобы скрывать ее от них.

«Каково это, – размышляла она, – провести отрочество в приемных семьях, никогда не зная, как долго ты задержишься на одном месте? Если тебя совсем не любят и ты знаешь, что все это временно. Ты не можешь надолго рассчитывать ни на одного человека. Никого не будет рядом, если ты заболеешь, или рассердишься, или задумаешься. Тебя просто выгонят из дома. Отвезут в другое место, где единственное, на что ты можешь рассчитывать, – это на перемену».

В жизни ее матери все переменилось, когда ей было шестнадцать лет, когда она пыталась найти свое место в мире, где некому было направить ее по верному пути. Впервые в жизни Коринн поняла, что она избалована. В ее голове проносились картины ее детства. Под рождественской елкой она находила все, что просила у родителей. Чего лишали себя ее родители ради того, чтобы ежегодно в этот день они с Дрю получали все, что хотели? Она вспомнила, как мать подтыкала одеяло, укладывая ее спать. Читала ей, сажая себе на колени, когда она была совсем маленькой, переворачивала вместе с ней страницы. Вспомнила, как пахнет бумага, мускусный запах материнского шампуня. Даже теперь, когда она шла по улице, ее ноздри ощущали этот запах, отчего, как ни странно, у нее выступили слезы. Если бы Кен затормозил рядом с ней, она даже не заметила бы его.

Да, мать слишком пеклась о ней. Да, она душила ее своей любовью. Бывают вещи похуже, чем душить любовью.

Подняв голову, Кори увидела, что до дома остается пройти меньше сотни ярдов, и бросилась бежать. Взбежав по ступеням, она повернула ключ в замке и поняла, что теперь она дома, в полном смысле слова дома.