Татьяна Устинова - Земное притяжение

— Я был у Елизаветы Хвостовой, — начал Макс, выныривая из полотенца. — Её документы я посмотрел, когда она отвернулась, всё чисто. Паспорт выдан недавно. Оказалось, в конце зимы она была в Москве, и там у неё паспорт то ли украли, то ли она его потеряла.

— О чём нам это говорит? — спросил Хабаров.

Шейнерман пожал плечами:

— Ни о чём. Со мной в Светлогорске могла встречаться или её полная тёзка, или авантюристка. Кстати, тогда мне показалось, что именно авантюристка!.. Какая-то ерунда с двумя одинаковыми Бакстами!

— С Цветаевым она была знакома?

— В библиотеку записана, регулярно ходила, брала книги по искусству. С директором знакома. Работает редактором на местном телевидении и подрабатывает переводами. Также подрабатывает в художественной галерее.

— И что? — спросил Хабаров.

— Я пока не разобрался. Но галерея тут неспроста.

Он закинул полотенце на верёвку, протянутую под потолком, понюхал кофейную турку с утренней гущей, съел из тарелки оставшийся кусок рыбы и сказал:

— Пошли, я покажу.

В его комнате весь стол был равномерно устелен исписанными листами бумаги.

Хабаров подошёл и взял один.

«Стул», «пенька», «икона», «писатель», «самолёт», «Венера», «телефон», «гаубица», «сретение», «материализм», «Урал», «мастиф», «липа», «решето», «засов», «вомбат».

— Я рассматривал прежде всего слова, написанные карандашом, — сказал Макс.

— Почему? — не удержался Хабаров, хотя знал, что Шейнерман терпеть не может, когда его перебивают.

— Потому что фамилия Хабаров в кроссворде, который я нашёл на холодильнике в доме Цветаева, вписана именно карандашом. «Добытчик и прибыльщик», уроженец Сольвычегодска, покоритель Даурских земель». Помните? Впрочем, я проанализировал все слова, не только карандашные, — добавил он, подумав.

Он взял листок бумаги и стал быстро писать, размещая слова друг под другом: «гром», «засов», «телефон», «выселок», «логарифм», «обобщение», «сноповязалка».

— На первый взгляд закономерности никакой нет. И системы тоже нет. Но если поставить их вот так… — Он снова стал писать, как-то странно смещая слова, — чтобы вторая буква второго слова была под первой буквой первого, а третья буква третьего слова под второй второго и первой первого, и так далее…

Хабаров смотрел на него с весёлым изумлением. Изыскания Макса Шейнермана всегда приводили его в хорошее настроение.

— Получается очень просто и красиво: «г», «а», «л», «е», «р», «е», «я». Правда, осталось ещё одно слово, и я пока не знаю, куда его деть.

— Какое?

— «Сретение». А на закуску — «вомбат»! Прекрасное слово, правда?

Джахан, гревшая руки о чугунный бок печки, выходившей и в Максову комнату тоже, засмеялась.

— Вомбат — дивное слово, — согласился Хабаров. — А почему?

— Потому что две последние буквы, если читать с конца, нужно совместить с третьей, а четвёртую с двумя первыми. — Макс нарисовал полукруглые дуги, чтоб было понятней, — мы получим Тамбов и галерею. Всё яснее ясного.

— То, что мы ищем, находится там? — спросила Джахан.

— В библиотеке ничего нет, — сказал Хабаров.

— В доме Цветаева я тоже ничего не нашёл, — подхватил Макс. — Скорее всего, да, в галерее. Я сегодня там побывал. Пил чай и знакомился с директором. Меня туда привела как раз Елизавета Хвостова. Она там свой человек.

— Почему их оказалось две? — задумчиво спросил Хабаров. — И там, в Прибалтике, и здесь! Случайность?

— Я не верю в случайности такого рода, Лёша. Я ещё повстречаюсь с ней и попробую выяснить…

Макс повстречался бы с ней, даже если бы ему не нужно было ничего выяснять!.. Но он не стал говорить об этом Джахан и Хабарову.

— Дашка выяснила, кому принадлежат мотоциклы, которые я видел тогда у церкви. Ну, когда со стариком разговаривал! Один из них стоит у нас за домом. На нём ездил певец из «Тамбов-Паласа», — сообщил Алексей.

Шейнерман удивился:

— Зачем ты приволок его сюда?

— Мы на нём приехали, Макс, — вмешалась Джахан. — Мне… трудно было идти. А второй мотоцикл, Алексей?

— Второй записан на Павла Лемешева.

Джахан и Макс переглянулись.

— Если он ещё жив, можно спросить, кто ездит на его мотоцикле.

— Или он сам и ездит, — отчеканила Джахан. — И тогда получается, что второго мы тоже упустили.

Тамбовские байкеры собирались на берегу реки возле заброшенного кинотеатра, на бетонном фасаде которого ещё угадывался профиль Ленина и силуэт киноаппарата. И профиль, и силуэт были выполнены когда-то из гнутого железа, исключительно художественно, и помещались напротив друг друга, так что Ленин смотрел прямо в киноаппарат. Огромные стеклянные окна, похожие на витрины, частично были выбиты, и проёмы заколочены, а там, где стёкла сохранились, их сплошь заклеили никому тут не нужными рекламными объявлениями «Куплю автомобиль б/у», «Продам участок 6 соток», «Молодожёны снимут квартиру». Объявлений было так много, что окна казались составленными из растрёпанных бумажек. Перед кинотеатром простиралась обширная площадка, когда-то выложенная плиткой, в центре её квадратный бетонный бассейн с фонтаном. Кое-где плитка сохранилась, но в основном была разбита, и из квадратных прогалин лезли бурьян и полынь. В бассейн байкеры валили пивные банки и водочные бутылки, пакеты из-под чипсов, сухарей и «кальмара сушёного», тряпки, которыми начищали свои машины, канистры из-под масла и тормозной жидкости. Таким образом, в центре площадки образовалась внушительная помойка, и байкеры сидели на ступеньках и на плитке вокруг неё.