Елена Богатырёва - Madame. История одинокой мадам

– Здорово! – сказал я Диме и замолчал.

Он тоже немного помолчал; похоже, удивлялся тому, что я не предложил испытать его парашют прямо сейчас, среди ночи. Но потом он, похоже, вспомнил, что нам еще нужен самолет, и приуныл.

– Конечно. Я еще не верю, что сумел это сделать. Денька два беру, чтобы успокоиться и на свежую голову все пересмотреть. Но если все в порядке, через два дня я у тебя!

– Надеюсь, дружище!

Заключительную фразу я произнес с особым оптимизмом, а положив трубку, признался себе, что мечтаю только об одном: пусть там будет какая-нибудь маленькая, но заковыристая ошибочка и пусть Дима провозится со своей идеей хотя бы еще полгодика…

– Послушай, милая, – говорил Максим, пытаясь подобраться к Алке. – Ну что за нелепости приходят тебе в голову по ночам? Я работаю на агентство по недвижимости, ты же знаешь.

Неожиданно он остановился посреди комнаты и хлопнул себя по лбу:

– Господи, я понял! Это роль такая, да? Ты сейчас играла, да? Да ты потрясающая актриса! Тебя театры будут рвать на части, не понимаю только, зачем ты ждешь благосклонности этого остолопа Богомолова?

Алка перестала жаться в угол, но взгляд ее остался безнадежно опустошенным. Максим смотрел на нее и менялся в лице. Алка – умница, ее не проведешь. Может быть, пора выложить всю правду? Нет, не теперь…

– Послушай, – сказал он серьезно, прекратив ломать комедию, – правда бывает разная. И моя правда для тебя – пока! – может ничего не значить. Давай подождем с этим. Одно я могу сказать тебе определенно: я ни на кого не работаю – раз, у меня есть интерес к твоей Мадам, но он очень личного порядка – два, и три – самое главное! – я действительно люблю тебя и никогда тебе не лгал. Если…

– Ты меня что? – озадаченно спросила Алка.

– Я тебя люблю, – улыбнулся он. – Извини, что приходится признаваться в этом не в самый подходящий момент. Эх! – Максим взъерошил пятерней волосы и упал в кресло. – Ты все испортила! Я ведь так долго готовился сказать тебе это! Не в такой момент, не здесь и вообще…

Он, похоже, не на шутку был расстроен. Алка бочком начала придвигаться к нему, пока не подошла к креслу вплотную сзади. Она положила руки ему на плечи, но не дала обернуться.

– Скажи еще раз, – попросила она.

– Я тебя люблю.

– Еще!

– Люблю!

Алка обошла вокруг кресла, села ему на колени, обвила шею руками и тихо попросила:

– Еще!

Он, может быть, и сказал бы что-нибудь еще, если бы мог. Его поцелуй затянулся бы на целые сутки, если бы Алка не промычала неразборчиво что-то и он не отнес ее в разгромленную спальню…

Вечер закончился для них в половине пятого утра. Алка казалась полностью умиротворенной и обессилевшей, глаза ее слипались, и Максим, не привыкший к ночным бдениям, позволил себе уснуть сном невинного младенца.

Как только его дыхание стало размеренным и чуть свистящим, Алка распахнула глаза и уставилась в потолок. Любовь любовью, но в роль «двойного агента» благодаря Богомолову она вошла прочно, а потому ее неудержимо тянуло пошарить в его карманах и заглянуть в еженедельник, который он всегда таскал в портфеле.

Ее подлинное естество кричало, что это отвратительно, что лучше спустить его с лестницы и заказать появляться у себя всю оставшуюся жизнь, чем вести себя так же, как сотни мелочных, злобных и ревнивых жен. Интересно, что они чувствуют при этом? Вдруг ей когда-нибудь выпадет сыграть подобную особу… Нужно все-таки попробовать.

Актерское любопытство взяло верх над доводами сердца, которому подавай одну только любовь и ничего больше. Алка сползла с кровати, скользнула в соседнюю комнату и с огромным наслаждением запустила сразу обе руки в карманы его брюк. Ничегошеньки. Даже носового платка нет. Стараясь не щелкать замками, она открыла его портфель и выудила еженедельник. Даты, цифры, телефоны. Максим работал агентом по недвижимости, и никаких иных записей, кроме метража квартир, условий оплаты и кредита, его еженедельник не содержал. У Алки оставалась последняя надежда на его пальто, но там, во внутреннем кармане, она нащупала только водительские права, паспорт и ключи от машины. Процедура обыска вмиг перестала быть для нее интересной и вызывала теперь лишь отвращение к собственной персоне. Что она себе придумала? Он ведь сказал, что любит ее, а она…

Никто из ее немногочисленных друзей никогда не говорил ей о любви. Это случилось с ней впервые. Тут было впору жечь фейерверки, летать на метле и обливать все вокруг шампанским, а она тупо шарила по чужим карманам. Хотя…