Ольга Ракитина - Гувернантка

— Вы ничего не путаете, Сергей Александрович? Речь шла именно о 77-м годе?

— Разумеется. Ему следовало готовиться к поступлению университет, они много времени проводили вместе, Жюжеван помогала готовиться. Вот тогда-то все это и случилось.

— Какие-то интимные подробности Николай приводил в подтверждение своих утверждений?

— Нет, от него никто этого и не требовал.

— Молодые люди склонны делиться пикантными подробностями. Для них это новый, еще очень необычный опыт. Так коллекционер спешит похвастаться своим последним приобретением, — постарался объяснить свою мысль Шумилов.

— Нет, Николай никаких особых деталей своих интимных отношений с Жюжеван не разглашал. К чему Вы, вообще, клоните? — Павловский явно недоумевал.

— Хорошо, поговорим о другом, — Шумилов демонстративно проигнорировал обращенный к нему вопрос, — Расскажите о поездке в бордель в компании с Прознанским.

Взгляд Павловского неожиданно скользнул вниз и он на секунду сделался похож на нашкодившего кота. Впрочем, в следующую секунду он ощерился:

— А это-то кто Вам напел?

— Представьте себе, об этом я прочел в свидетельских показаниях Соловко Владимира. Он что-то напутал? Прежде чем ответить, вспомните о статье 443 Устава уголовного судопроизводства.

— Нет-нет, я не говорю, что Соловко лгал. И я сам лгать не намерен. Просто деликатность темы заставляет быть осторожным в рассказах.

— Разумеется, — согласился Шумилов, — Так что там было в борделе? Как себя вёл Николай Прознанский?

— Представьте себе, напился, много играл на гитаре, бесцеремонно щипал девок, те хохотали и влюбились в него поголовно. Но он ни с кем не уединялся. Я, правда, сам отходил… аж даже дважды за вечер… но Прознанский так ни с кем… ничего… и не собрался.

— А Вам это не показалось странным? — сказав это, Шумилов сразу же пожалел о слишком очевидном подтексте вопроса. Впрочем, его собеседник не понял скрытого смысла услышанного:

— Нет. Возможно, так проявилась привязанность Прознанского к гувернантке.

Шумилов придерживался иной точки зрения, но говорить этого не стал. Он начал писать протокол допроса, а Павловский терпеливо сидел рядом, ожидая, пока Шумилов закончит. Пару раз в дверь тихонько стучали и в библиотеку заглядывала одна из кузин Павловского. На третий раз она наполовину отважно вошла и остановилась на пороге таким образом, что дверь закрывала половину ее лица и фигуры:

— Серж, может вы закончите свои скучные разговоры и присоединитесь к нам? Мы с Вандой уже придумали второй куплет. Получилось очень смешно, — в её голоске прозвучали интонации капризного ребенка, которого все любят и которому все прощается.

Павловский раздосадованно отослал её за дверь движением руки. Выглядел он очень задумчивым, видимо, концовка разговора с Шумиловым произвела на него удручающее впечатление.

— Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил молодого человека Шумилов, когда с формальностями было, наконец, покончено.

Провожаемый до дверей почтительным лакеем, он думал: «Здесь, в этом деле, врут все. Или, как minimum, противоречат друг другу. Полковник Прознанский утверждает, что Жюжеван была любовницей сына на протяжении по крайней мере двух лет. Сам Николай Прознанский заявил своему другу Павловскому, что интимной близости с гувернанткой добился год назад. Какой ему резон преуменьшать свой подвиг? Любой бы мальчишка гордился этакой победой и уж в кругу друзей живописал бы её во всех красках, даже несуществующих. При этом он едет в бордель, где не предпринимает никаких попыток интимной близости. Для чего же, спрашивается, он туда отправлялся? Потренькать на гитаре да спеть скабрезные стишки Лермонтова? Он не хотел близости с проституткой? Или не смог? Последнее ближе к истине. Хорош полковник Прознанский: он вроде бы негодует на служанку, соблазнившую сына, но не предпринимает ничего, чтобы избавиться от неё. Тетушка Анна Тимофеевна, судя по всему, права в главном: связь Николая Прознанского с гувернанткой санкционирована матерью молодого человека. Но при этом я не вижу ни малейшего мотива для преступных действий Жюжеван. Впрочем, и следов радикальной организации я тоже пока не вижу. Ну, не невидимки же они в самом деле? И кто-то же писал анонимку в канцелярию градоначальника. И кто-то пропитывал опием папиросы Николая Прознанского!»

Алексей Иванович размашисто шагал в сторону Медного всадника. Вечерело. От Невы тянуло холодом, прохожие ежились и ускоряли шаг. «Когда же придет настоящее тепло?» — думал Шумилов. Деревья умные, они не верили обманчивому северному солнцу и не спешили показывать нежные листочки. Только у южной стены Адмиралтейства, куда не задувал холодный ветер, на сирени готовы были лопнуть набухшие почки. Алексей Иванович вышел на Гороховую и направился в прокуратуру, чтобы оставить протокол допроса Павловского — благо, было по пути, — и только затем пошел домой.