Елена Богатырева - Исповедь

– С вами, – она произнесла эти слова спокойно и уверенно.

Николай Савельевич улыбнулся и вздохнул.

– Если честно, – сказал он, – собственная судьба меня не очень-то и волнует. В конце концов, дом престарелых не самое худшее место в мире.

Костя попытался возразить, но отец лишь отмахнулся.

– И еще хочу сказать: я очень рад, что не помер сегодня. Потому что теперь мне охота дожить до вашей свадьбы, и увидеть наконец своего сына счастливым.

Лариса закусила губу, чтобы сдержать непрошенные слезы. Николай Савельевич говорил с таким чувством, что сказать ему теперь правду не представлялось возможным. То есть сказать правду означало бы то же самое, что объявить больному человеку: «Извините мол, нет у вас той цели впереди, ради которой вы жить вознамерились, так что…» Она поднесла к губам чашку и отхлебнула большой глоток, позабыв о том, что чай очень горячий. Горло обожгло, но слезы, выступившие на глазах, теперь вроде бы были оправданы.

– Лариса, – снова обратился к ней Николай Савельевич, – расскажите о себе. Костю не допросишься, я знаю. А старческое любопытство – вещь назойливая…

– Во-первых, вы никакой не старик, – ответила Лариса. – А во-вторых, рассказывать-то особенно нечего. Я выросла в детском доме, потом окончила медицинское училище и вот работаю на скорой. Это все.

– Наверно, тяжко пришлось в детстве? – с пониманием спросил Николай Савельевич. – Обижали, да и голодно…

– Что вы, у нас были самые замечательные учителя. А директор нам всем была как мать родная.

– Надо же, – удивился Николай Савельевич, – а как телевизор посмотришь, кажется, что детские дома…

– Нет, – отрезала Лариса. – Мы жили как семья. И я всех их до сих пор очень люблю.

– Значит, у вас совсем никого из родных нет?

– У меня есть тетя, – ответила Лариса неохотно.

– Не понимаю. Почему же вы тогда росли в детском доме?

Лариса нахмурилась.

– Она не знала, что я в детском доме. Но она меня искала…

– Значит вы живете с тетей?

– Тетя живет в доме престарелых, – Лариса опустила глаза.

Николай Савельевич и Костя переглянулись, но никто не решился задать вопрос, вертевшийся на языке. Лариса почувствовала возникшее напряжение и грустно усмехнулась.

– Я не могу вам этого объяснить, – сказала она, – потому что сама не понимаю. Жили с ней хорошо, ни разу не поссорились. А год назад она вдруг объявила, что переезжает.

– Но ведь она как-то объяснила это? – спросил Николай Савельевич.

– Нет. Я решила, что из-за меня. Обещала уехать, снять комнату. Но она все твердила, что я тут ни при чем. Что даже если я уеду, она в этой квартире не останется.

– Но вы ведь навещаете ее?

– Нет. Она запретила. Я звоню туда, посылаю передачки.

Тут наконец подал голос Костя. Пока отец допрашивал Ларису, он сидел в прострации, переводя взгляд с одного на другого. Девушка с первого взгляда произвела на него сильное впечатление, но он до сих пор не мог понять чем, как и почему. Красавицей она не была, на вопросы отвечала просто, вела себя сдержанно, но что-то в ней было такое милое и детское, такое знакомое и родное. Присматриваясь к гостье, Костя давно заметил, что лицо у нее заплаканное и теперь ломал голову над причиной ее слез. Но тут Лариса попала в затруднительное положение, и он решительно заступился за нее:

– Как психолог могу сказать: пожилые люди нередко страдают старческими деменциями. Их причуды – только начало заболевания.

– Надеюсь, ты не меня имеешь в виду, – мрачно заметил отец.

– Конечно не вас, – тут же подхватила Лариса. – Хотя, согласитесь, у вас тоже есть причуды…

– Это он вам сказал?! – Николай Савельевич вонзил палец в сына.

– Сама вижу. Как это можно махнуть на себя рукой и отказаться от всякого лечения?

– Почему же от всякого? – хитро прищурился Николай Савельевич. – Если бы все врачи были такими как вы…

– Тогда вы позволили бы? – осторожно спросила Лариса.

– Позволил – что?

– Ну, хоть давление померить…

– Да ради Бога! – развел руками Николай Савельевич.

– Я сейчас! – Лариса нырнула за дверь.

Оставшись наедине с сыном, Николай Савельевич тихо сказал:

– Ну, что молчишь, бестолочь? Скажи мне, что она носит с собой все медицинское снаряжение, даже когда идет в гости.

– Папа… – Костя не знал что ответить.

– Какая девушка! – с чувством протянул отец, показывая глазами на дверь. – Неужели не твоя?

– Пап, ты прости…

– Ничего не знаю, ни о чем не догадался, и ты мне ничего не говорил. Понятно? Никого кроме нее возле себя видеть не желаю. Уйдет – помру.