Олег Сергеев - Они уходят

– Зачем возводить субъективный опыт до правила? Доказательства у Вас имеются?

– Имеются и доказательства. Вы заметили, как нынче сильно стало коммунистическое движение? У них появился свой телеканал, они лоббируют свои интересы во власти. Откуда, Вы думаете, у них вдруг нашлись средства на все это безобразие? И да, знаете ли, к завещанию покойной прилагалась небольшая записка, которую я должен был передать младшему сыну по прошествии года после смерти матери. И вот пару дней назад я это сделал.

– Вы знакомы с ее содержанием?

– Да, он прочел мне ее. Точнее сперва он сам ознакомился с ней, потом разрыдался, прочел мне записку и тут же сознался в убийстве брата, и теперь вся эта ситуация осталась исключительно на откуп моей совести.

– Что же такого было в этом письме?

– Мадам написала ее с большой любовью к младшему сыну. Призналась, что он для нее самый близкий и родной человек. Что она тоже в юности чрезвычайно увлекалась коммунизмом, уже будучи замужем за биржевым магнатом, была постоянным членом оппозиционного подполья и даже родила второго сына от одного из его лидеров. Однако, жизнь убедила ее в том, что смена режима и экономического строя невозможна, всех ее друзей арестовали, сама она чудом избежала огласки, и с тех пор принялась ревниво оберегать дело мужа, внутри ощущая себя предателем собственных идеалов. А когда младший сын подрос и пошел по ее стопам, она еще сильнее возненавидела себя, поэтому и конфликтовала с ним. Впрочем, перед смертью она решила все же, что не допустит повторения собственной слабости у своего наследника, поэтому и не стала завещать ему ни гроша, чтобы он до конца дней остался коммунистом и закончил дело заключенного в тюрьму отца, ибо деньги и собственность способны в одночасье усыпить самые благородные порывы. Представляете, какой у него был шок, когда он все это прочел? Вышло так, что он поступил куда хуже своей матери.

– И что будет с ним теперь? Он пойдет сдаваться властям?

– Ничуть не бывало. Хотя он оставил за мной свободу поступить так, как я посчитаю нужным, но сам выдавать себя не намерен.

– И что же Вы?

– Я? Пусть все это будет на его совести, я не собираюсь вмешиваться в чужую жизнь. Если он когда-нибудь захочет ответить за свой поступок, он это сделает, а до той поры пускай копит на душе груз, с которым ему все равно рано или поздно придется иметь дело. А я тут ни при чем.

– И что же Вы хотели всем этим сказать? Что даже самые лучшие идеи, вроде коммунизма, не спасают человека от его естественных устремлений к наживе? Какова мораль Вашей истории?

– Мораль? Морали тут нет. Я просто коротал время, пока шредер обрабатывал очередную порцию бумаг Вашей супруги. Кстати, думаю, он уже закончил.

После ухода нотариуса я еще долго сидел в гостиной, прислушиваясь к отдаленным шумам на улице. Дверь в комнату Алианы он оставил открытой, но мне потребовалось совершить небольшое усилие над собой, чтобы войти в нее и посмотреть, что осталось от тайн жены. Массивный письменный стол, купленный еще до появления в ее жизни меня, по-прежнему стоял на месте, однако, его небрежно выдвинутые ящики, словно зубы нелепого дракона, зияли печальной пустотой. Дверцы книжного шкафа также были распахнуты, а на полках остались лишь следы пыли, напоминавшие о том, что их покойная ныне хозяйка была начитанным человеком. У противоположной стены ютилась крошечная софа, которую Алиана частенько использовала в качестве ночного ложа, и я горестно опустился на нее и закрыл лицо руками. Ну вот и все, с этой минуты началась моя новая жизнь.

Внизу противно зажужжала стеклопанель, я нехотя вынул из кармана пульт и перевел ее на аудиорежим громкой связи.

– Тру? – послышался робко-удивленный голосок Беты.

– Да, это я. Прости, разбираю старые вещи на чердаке, поэтому к камере подойти не могу…

– Как ты? Как все прошло у следователя?

Я медленно, лениво и односложно отвечал на все ее вопросы, а предложение приехать тут же отклонил: я никого не мог сейчас видеть, даже ее. В голосе Беты зазвучали нотки обиды.

– Понимаешь, Алю убили, и я не смогу продолжать спокойно жить дальше, пока не выясню, чьих это рук дело… А наши с тобой отношения при подобных обстоятельствах похожи на танцы на ее могиле.

– Но…

– Да, она не лучший представитель человечества, но я все ж таки прожил с ней восемь лет под одним потолком. Даже если бы мы с ней успели развестись, а с тобой – пожениться, я все равно не оставил бы это дело в покое. Тут что-то нечисто, Бета…