Олег Сергеев - Они уходят

Мистер Лец извлек из внутреннего кармана жилета маленький ключ, несколько секунд повозился с замком, а затем прошел внутрь, волоча за собой внушительных размеров металлический ящик, который предварительно достал из багажника автомобиля. Я не испытывал ни малейшего желания наблюдать за дальнейшим и спустился вниз в гостиную, ожидая, пока он закончит.

– А Ваша жена была преинтереснейшей мадам! – через несколько минут промолвил нотариус, отряхивая ладони. – Интересно, каково это – жить со столь эффектной женщиной? Я закурю, Вы позволите? – робко добавил он.

Я пожал плечами и кивнул:

– Никому бы не пожелал подобной участи.

– Что, властная была, вероятно?

– Если бы только это! – вздохнул я.

– Да, властность иногда бывает куда меньшим злом, чем недосказанность, – с каким-то удивительным пониманием ситуации добавил мистер Лец. – Втянули меня около года назад в одну весьма замысловатую ситуацию… Эх… а, впрочем, скрывать тут нечего, о том эпизоде тогда все газеты писали. Позвали меня к смертному одру одной миллионерши. Она уже проторила дорожку в Центр милосердия к тому времени, поскольку тяжелая болезнь не оставила ей другого выбора, и посему хотела успеть составить завещание, прежде чем ей сделают смертельную инъекцию. Дама была уже в весьма преклонных летах и всю жизнь держала под каблуком не только своего тогда уже покойного супруга, но и двоих сыновей, по любому поводу грозясь лишить их наследства. А сыновья у нее уродились прямо как в сказке – старший умный был детина, младший вовсе был дурак: старший, дабы не перечить родительнице, пошел по ее стопам и все силы отдавал семейному делу, младший же вырос кем-то вроде Вас… как это нынче называется – дауншифтинг? Простите, не хотел Вас задеть…

– О, нет, что Вы, продолжайте. Для меня подобные слова звучат как комплимент, – я криво усмехнулся.

– Так вот, младший производил впечатление откровенного балбеса – работать не желал, все время гробил на какие-то подпольные собрания, увлекся коммунизмом и беспрестанно конфликтовал на этой почве с матерью. Она стучала кулаком по столу, грозясь пустить его по миру, он хлопал дверью, но уже через несколько дней относительный мир восстанавливался. Так они и жили какое-то время, пока родительница не слегла. Вот тут-то ей и пришлось поломать голову над тем, как распорядиться имуществом и деньгами. Ко мне она сразу отнеслась лишь как к аналогу пишущей машинки, долго бранилась, сетуя на то, что уходит в мир иной с таким грузом на душе в лице сына-обормота. Но в конечном итоге, потрясая в воздухе костлявым кулаком, все же приказала записать в завещании, что все ее накопления, все имущество должно перейти старшему сыну, оставляя младшего без гроша и фактически без крыши над головой.

– Дело-то обычное, – хмыкнул я. – Со мной жена поступила почти аналогично.

– Постойте, это лишь завязка всей истории. Составил я, значит, завещание. Затем улыбчивая медсестра легким движением тонких пальчиков отправила мадам на тот свет, а я вынужден был отправиться к ее сыновьям и огласить им последнюю волю покойной. Младший, как ни странно, даже глазом не моргнул, выслушал все спокойно, не побледнел, не начал рвать на себе волосы. Старший тут же с барского плеча предложил разделить родительский дом, чтобы не оставлять уж брата на улице. Даже деньгами хотел поделиться, но младший благородно от всего отказался и тут же покинул нас. Куда он отправился, я не имею представления, однако через пару недель меня вызывают свидетелем в суд по делу об убийстве старшего брата младшим.

– Ого! – расхохотался я. – Да это просто Каин с Авелем! А дело приняло неожиданный оборот.

– Прямых улик ни у кого не было, однако, никто не сомневался, чьих это рук дело – все на тот момент были наслышаны о громком и несправедливом завещании покойной. А поскольку ее старший сын не успел оставить никаких распоряжений, то все средства автоматически переходили к его брату. Хотя у последнего было железное алиби, и все его соратники по подполью встали на защиту своего друга. Его долго тогда таскали по судам, но выяснить так ничего и не удалось, и дело до сих пор висит нераскрытым, а убийца гуляет на свободе.

– Откуда же Вам знать, кто именно убийца?

– Мистер Тругор, я не первый год в нотариате и обрабатываю по несколько десятков завещаний в год. Думаете, это первый подобный случай? Все обиженные завещанием ведут себя идентично, правда, не все решаются на убийство…