Дарья Кожевникова - Если это судьба

– И все же я не верю в то, что у нас на участке ничего нет, – глядя вслед их машине, упрямо заявил Смирнов.

– Андрюх, уж если они ничего не нашли… – вздохнул Матвей. – Ай, ладно! Пойдем, жахнем по стопке, девчонки стол накроют! И если эта сволочь нас действительно подслушивает, то чтоб ему там у себя захлебнуться слюной!

– Мальчишки, как насчет форели? Мы решили рыбку на решетке запечь! – словно желая подкрепить пожелание Матвея, крикнула с крыльца Таня.

– И рыбку, и отбивные из индеечки на углях! – злорадно крикнул в ответ Матвей. – И молодой картошечки отварите, мы же покупали вчера. С укропчиком!

Неизвестно, как реагировал на застолье затаившийся «стрелок», но вот кое-кого запах форели не оставил равнодушным. Когда на улице в смирновской беседке был накрыт стол, за воротами мелькнула большая тень, потом створки шелохнулись со скребущим звуком. А за ними раздался басовитый лай.

– Разбазариватель хозяйского добра пожаловал! – усмехнулся Матвей. И пока Андрей шел открывать, пояснил Вике с Леной: – Тот самый оболтус, что помогал нам с Андрюхой хозяйский сад обносить, когда мы в него за яблоками полезли. Одно яблоко он сюда лично в зубах принес!

– Обслюнявленное и надкушенное! – уточнила Таня.

– Зато от души! – возразил Матвей. – Давно что-то его не было видно! Ездил, что ли, куда с хозяевами?

Тем временем гость лапой помог Смирнову приоткрыть ворота и проник во двор через образовавшуюся щель, сразу уверенно направившись к беседке. Замер перед ней, втягивая воздух носом и неспешно помахивая роскошным хвостом.

– Какой огромный! – охнула Лена, оглядывая рыже-белого ушастого пса неизвестной породы, ростом с теленка.

– Зато добрый на всю массу тела. – Подошедший следом Смирнов запустил обе руки в пушистую собачью шерсть. – Да, Лобзик?

– Это что за имя такое?

– А ты у хозяев спроси. Может, от того, что он лобастый, а может, слишком активно продукты распиливает. Вещи вроде не портит. – Андрей принялся трепать пса, словно большую плюшевую игрушку. Тот, прыгая, в ответ игриво хватал его за руки. Вика не удержалась, сделала бутерброд с куском рыбы и, выйдя из беседки, протянула псу. Тот взял его, как мог аккуратно, оставив мокрый след от языка на ее руке. Заглотил в два приема, после чего дал Вике погладить мягкую-премягкую густую шерсть на своей лобастой башке. Лена тоже осмелела, соорудила еще один бутерброд.

– Э, так мы без форели останемся! – возмутился Матвей. – Давайте ему хоть колбасой это дело разбавлять!

– Колбасу и купаты мы экспертам скормили, – напомнила Таня.

– И все равно это не повод отдать всю рыбу ушастому обормоту, – Матвей покосился на подкупающую, вроде как ничего не требующую собачью морду. И сделал бутерброд с индейкой. – Держи, обжора толстый!

«От толстого слышу!» – было написано на песьей морде. Лобзик взял угощение у Матвея, глядя на него с непередаваемой иронией, больше уместной на человеческом лице. Впечатление усиливали собачьи брови, темно-рыжие, подвижные, выразительные.

– Вот ведь, только что не говорит, – добродушно проворчал Матвей. – Ладно, дай и я об тебя руки вытру, что ли, теленок ты плюшевый. – И он тоже принялся гладить и тискать пушистого пса.

Вскоре, вдоволь наугощавшись, – видимо, насытился еще дома – пес вальяжно развалился на стриженой травке газона, дав хозяевам возможность спокойно сесть за стол со всеми вытекающими из этого удовольствиями. Впрочем, периодически Лобзику все же перепадало из беседки то одно, то другое. Он неторопливо проглатывал угощение, после чего снова заваливался на бок. Когда у людей дело дошло до чая, пес вздремнул. А когда они занялись разговорами, вполголоса что-то обсуждая, Лобзик совсем заскучал, поднялся и пошел по участку, самостоятельно подыскивая для себя какое-нибудь развлечение. Отыскал в огороде куриное яйцо, наверняка уже протухшее на солнце, аккуратно поднял и добросовестно принес хозяевам, точнее – почему-то Андрею.

– Н-да… как раз к месту и, главное, вовремя, – вздохнул Смирнов, принимая из собачьей пасти сомнительный подарок. К счастью, абсолютно целый. Лобзик, убедившись, что яйцо находится в надежных руках, развернулся и пошел бродить дальше. Следующим подарком от Лобзика стала большая, испуганно раздувшаяся серая жаба.

– Лобзик… Твою ж мать, собаку лохматую! – с чувством выругался Смирнов, вынужденно принимая «гостинец» на ладонь. – И где ты только все это находишь?

– Возьми салфеточку, – с показным сочувствием посоветовал Матвей, пока женская половина беседки честно старалась не завизжать и в то же время не слишком злорадно хихикать. – Эту-то хоть поцелуешь?