Дарья Кожевникова - Если это судьба

– Нет, ты не от следака приехала.

– А вы что, сомневались в этом? – У Вики от обиды дрогнули губы.

– Чего ты хочешь от меня? – вместо ответа спросила женщина.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Алешином отце. Пожалуйста! Я понимаю, что Алешу не вернуть, но мне дорога любая связанная с ним мелочь. А уж если будет шанс взглянуть на человека, который похож на Алешу… просто взглянуть! Прошу вас!

– Об отце, говоришь? Так нечего мне о нем рассказать, он умер давно. Туда ему и дорога. – Она горько усмехнулась, выдавая прямо противоположные чувства. – Я не стала следаку этого говорить, если хочет – пусть поищет. Тот в свое время фамилию сменил: когда наконец-то решил жениться, взял фамилию жены. Тоже аферист был, Алешка весь в него пошел натурой, только еще почище. И не было у него от других женщин никаких сыновей. Только три дочери! Двух в законном браке нажил, а одну, как и Алешку, вместе с матерью бросил, едва родилась.

– Но как же так? – изумилась Вика. – Вы же сами сказали, когда я сообщила, что у Алеши есть брат: «Мне ли не знать».

– Это совсем другая история! – резко ответила Тамара. – Тебе она ничего не даст, поверь. Из оставшихся в живых именно этот сын не мог быть тем, кого ты видела на участке.

– Почему вы так в этом уверены?

– Потому! Да ладно, теперь уже нечего таить, мне уже все равно. Давно это было… – Тамара тяжело вздохнула. – Алешке лет десять исполнилось, как его папаша снова у меня объявился, а я, как дура, снова устоять перед ним не смогла. Ты-то как женщина сможешь меня понять, если по Алешке так сохнешь. Похожи они были с отцом, очень похожи. Особый магнетизм какой-то был у обоих. Так вот, папашка-то Алешкин просто позабавиться ко мне в тот раз зарулил по старой памяти, а я, как дура, загорелась несбыточными надеждами! Забеременела и решила: хоть и перебиваемся с Алешкой с воды на хлеб, а все-таки рожу! Может, с одним-то сыном он меня бросил, а с двумя детьми уже не оставит? Дура я была! Наивная. Отхватила еще где-то полгода своего женского счастья, а потом он опять меня бросил беременную, теперь уже навсегда. А вскоре и официально жениться собрался. Что я тогда пережила! То его убить хотела, то с собой покончить! Так и металась до самых родов! А потом родила одного, да дебила. Волосы на себе в роддоме рвала! Вначале все-таки забрала мальчишку домой, не смогла его там оставить. Сашенькой назвала. И Алешка на удивление хорошо к нему относился. Но как мы стали жить! Раньше-то не шиковали, а тут вообще докатились до нищеты. Младенец времени требует, внимания, денег. Я работать не могу, а Алешка после школы себе халтуру ищет. И ради чего?! Был бы хоть Сашенька нормальным! Так ведь нет! Знала, что по сути растение в горшочке выращиваю. И ради этого многое отнимаю у старшего сына, и без того жизнью не избалованного. В общем, когда однажды Алешка в очередной раз пришел домой после учебы и работы и заснул прямо за столом над тарелкой, я не выдержала. Пошла и написала отказ от Сашеньки. Определила его в интернат. Алешка этого не одобрял, бурно возмущался. Да и мне не по себе было, дебил – не дебил, а дитя ведь живое. Но отступать я не стала, прежде всего ради старшего сына. Однако не совсем я его оставила поначалу, навещали мы с Алешкой Сашеньку. Навещали не раз, хоть добираться до интерната не ближний свет. Он нас узнавал, гукал что-то на своем языке, руки тянул за гостинцами. А когда мы уходили – плакал. Из-за этого-то я и перестала его навещать, не было моих сил его плач слушать. Впоследствии Алешка ездил к Сашеньке один. От него я знала, что и в двадцать лет Сашенька так же гукал и тянул руки за конфетами. Меня к нему ехать больше не тянуло. Может, и до сих пор Сашенька в своем интернате живет? Я бы его и навестила теперь, да страшно. Не собраться мне с силами, чтобы на него взглянуть. Хотя, может, и надо. Единственный ведь сын теперь остался, какой-никакой. И один-одинешенек, потому что Алешка больше никогда к нему не приедет. Странная это была дружба, не ожидала я такого от Алешки. Наверное, единственная его слабость за всю жизнь. Потому что больше ничего он не делал просто так, у него все всегда было просчитано на пять ходов вперед. И ты, девонька, не обольщайся, с тобой он тоже жил в основном из корысти. Такой он был, Алешка…

– Нет! – возразила Вика. – Зачем вы так про него?! И потом, если у него все было на пять ходов вперед, то что же он тогда с профессором в институте не перестраховался? С тем, который его страшно обманул?

– Не перестраховался? Плохо ты Алешку, милая, знаешь, если в это поверила. С профессором у него тоже все было просчитано на много ходов. Алешки уже нет, могу рассказать, как все было на самом деле. То, что знаю. Алешка действительно что-то очень интересное изобрел, на что даже именитый профессор польстился. Сын же просто фонтанировал идеями. Далеко бы пошел, если б наукой стал заниматься. Но не прельщала его перспектива всю жизнь горбатиться в каком-нибудь НИИ. Он хотел все и сразу, потому и пошел ва-банк, взамен пожертвовав не слишком-то вожделенным дипломом. Подсунул преподавателю изобретение, перед которым тот не смог устоять и присвоил идею себе. А Алешке только этого и надо было! Он профессора и сам как мог на это подначивал! А потом – прилюдное обвинение, скандал с пощечиной, исключение несчастного студента Сагитова из вуза. И вот, когда это все едва отгремело и разговоры еще не утихли, студент Сагитов заявился к профессору. И показал тому не только видео, но и аудиозаписи того, как он действительно передает ему свое изобретение: схемы, чертежи. Все у Алешки было снято в подробностях! Ты представляешь, в каком положении оказался профессор?! Он же только что на куче комиссий, при толпе маститых коллег, отрицал свою вину, с негодованием обвиняя студента в злостной клевете! И как он будет выглядеть после того, как этот студент позволил ему навыступаться вволю и с позором себя исключить? А потом принес эти записи? Да это был бы такой скандал, какой профессору и не снился! А вместе с ним и конец карьере! А профессорское кресло – это тебе не студенческий билет потерять! И побоялся преподаватель, не выдержал, поддался шантажу и стал после этого Алешкиной игрушкой. Несколько лет до тех пор, пока Алешкину банду не разгромили и сам он не исчез, сменив имя-фамилию, профессор работал на него и снабжал его всем, что Алешка требовал. Какими-то запрещенными деталями и секретными сведениями. Я не знаю всего, не моего ума это дело. Но того профессора Алешка выбрал не случайно, потому что, помимо института, тот еще и на государство работал, и были у него большие возможности. Через него, я думаю, Алешка и отца своего сгубил. Тот тоже был видным электронщиком, и где-то они с профессором пересекались. Так вот, Алешка лишил отца работы, загнал в долги. И в итоге довел его до больничной койки, а потом и до могилы. Изощренно сын с ним играл! Мог ведь просто своих дружков попросить, чтобы те папашу по-быстрому пристрелили. Но нет! Алешка мстил отцу по полной программе за свое детство. За каждый день и час! А мне оставалось только смотреть на это со стороны! Я ведь даже обвинить сына ни в чем не могла, он бы все отмел, а доказательств никаких, чтобы припереть его к стенке! Скользкий он был, Алешка, верткий. Хитрый и расчетливый. И холодный, как лед. Кибермашина без чувств.