Мария Спасская: Флейта гамельнского крысолова

— Заткнись, Кошкин! — гремя ключами в замке, огрызнулся следователь. — Разговор окончен.

— Совсем, пес, нюх потерял? — вскинулся задержанный. — Я свои права знаю! Предъявляй обвинение или отпускай!

— Я смотрю, ты слишком грамотный стал. Семьдесят два часа как миленький у меня отсидишь.

— За что, начальник? — сбавив обороты, заныл Кошкин.

— За неуважительное обращение к представителю власти и за хамские речи, — наставительно заметил Захарчук. И, кивнув белобрысому, указал глазами на дверь, коротко распорядившись: — А вы, Девочкин, на выход.

— Итить-колотить, пацанчик откупился! — ехидно заметил житель сортира. — По морде видно, бабла у него куры не клюют.

Это была ложь. Бледное, осунувшееся лицо Девочкина вовсе не походило на гладкую физиономию олигарха. Понуро свесив голову, Михаил, ссутулившись, двинулся за следователем. На нас с Романом он даже не посмотрел. В переговорной комнате задержанный опустился на указанный стул и стал покорно ждать. Напротив, через оббитый железом стол, уселся Сирин, рядом с ним развалился следователь Захарчук, а я застыла в уголочке у дверей, стараясь не привлекать к себе ненужного внимания. Рома положил перед собой прихваченную на всякий случай пачку сигарет, кинув рядом зажигалку, и, глядя, как Девочкин торопливо достает из пачки сигарету, проговорил:

— Только честно, Михаил. Без вранья. Расскажи, как ты провел прошлую ночь.

Парень затянулся и, выпуская сквозь мясистые ноздри курносого носа дым, с заметным оканьем угрюмо проговорил:

— Я у Оксаны был. В гостинице над магазином.

— Насколько я понимаю, ты работаешь в подвале дома девятнадцать по улице Покровка?

— Ну да, продавцом в хозяйственном отделе, это между «Домом быта» и «Секонд-хендом», — кивнул парень. — По очереди с Анжелкой торгуем хозтоварами.

— И снимаешь в этом же доме комнату? — продолжал прояснять ситуацию Сирин.

— Ну да, снимаю. В коммуналке у бабы Вали на третьем этаже. Она мне дешево сдала, за десять тысяч всего. Я, как дурак, сначала обрадовался, а потом понял, что бабка хочет пристроить замуж свою дочь. Понял, да поздно. Деваться уже некуда. Оплатил полгода вперед. Теперь живу, мучаюсь.

— Почему же мучаешься?

— Старуха контролирует каждый мой шаг. Следит, чтобы никого к себе не водил, особенно Оксану. Один раз Оксана ко мне заглянула, так бабка такой крик подняла — я думал, дом развалится.

— Поэтому ты и пришел к ней на ночь в отель?

— А что здесь такого? Я предложение Оксане сделал. Она не против. Только вот жить нам негде. Оксана тоже комнату снимает. С двумя подругами в соседнем доме.

— Ну, хорошо. Пришел ты к Оксане в отель в девять часов ровно. Это задокументировано. Что было дальше?

Парень зло глянул на Сирина, порывисто затушил окурок о неровное железо стола и жестко спросил:

— Вам как рассказывать? Со всеми подробностями? Или особо интимные можно опустить?

Я смотрела на Рому, не отрываясь. Ни один мускул не дрогнул на его точно из стали отлитом лице.

— Мне интимные подробности без надобности, — устало парировал он. — Важны последовательность событий и хронометраж.

— А вы вообще кто такой, чтобы меня допрашивать? — принялся кипятиться продавец хозяйственных товаров.

Рома посмотрел сквозь собеседника и скучным голосом заговорил:

— Роман Сирин, представляю интересы компании, застраховавшей пропавший алмаз. А это, — Рома кивнул в сторону двери, — Берта Лисанге, моя помощница. Следователя Захарчука, надеюсь, представлять не требуется. Полагаю, ты с ним уже знаком.

Во время речи Сирина задержанный как-то обмяк на своем стуле и потухшим голосом, лишенным прежнего напряжения, без выражения начал, доставая новую сигарету из пачки:

— Я закрыл свой отдел и поднялся к Оксане…

— Ты последним из подвала ушел? Остальные арендаторы закрылись раньше?

— Нет, в «Секонд-хенде» еще Нинка оставалась. У нее был какой-то мужик. Они говорили, смеялись и, кажется, выпивали. Он тосты вроде произносил. За то, чтобы все у них было и ничего им за это не было. Или что-то в этом роде.

— Значит, ты закрыл свой отдел ровно в двадцать один ноль пять…

— Ну да. И сразу же пришел к Оксане, она повела меня на кухню, посадила за стол и стала кормить. Я удивился — обычно хозяйка не разрешает Оксане есть на кухне. Противная она, хозяйка эта. Я, естественно, спросил, с чего бы это мне такая честь. Оксана сказала, что постоялец в гостинице всего один, он на кухню не заходит, ест в соседнем «Гамбринусе». Тогда я спросил про видеокамеры. Она ответила, что камеры выключила, чтобы не светиться. Если что, скажет — в сети что-то замкнуло.