Мария Спасская - Флейта гамельнского крысолова

— Даже самый суровый скептик не может отрицать, что на протяжении всей истории человечества были люди, которые знали больше остальных и умело применяли свои знания на деле. И это действительно так. Золотой век, то есть Великая Всемирная Федерация Народов, построенная на основе чистого идейного коммунизма, господствовала некогда на всей земле. И господство ее насчитывало около ста сорока четырех миллионов лет.

— Ого, как много! — послышался из зала удивленный выкрик, но лектор не обратил на него внимания, продолжая свою мысль.

Доцент мерно гудел, словно большой шмель, и от его голоса уставшего с дороги Аркашу стало клонить в сон.

— Один из таких людей — французский исследователь древнейшей науки Сент-Ив. Ученый изобрел универсальный инструмент — Археометр, — сквозь пелену сна долетало до художника.

В зале зажужжало. Вольский заставил себя приоткрыть глаза и взглянуть на светящийся экран, где появилась увеличенная линзой диапроектора диаграмма. И тут же сонливость Аркадия как рукой сняло. В одном из углов изображенной на диаграмме сложносочиненной фигуры художник узнал рисунок, что переносил с серебряной флейты из Соловецкого монастыря. Глядя на знакомые значки, Аркадий уже не слушал докладчика. Он думал, что во имя Лидочки просто обязан подойти к доценту Марченко и познакомиться с ним.

Занятый своими мыслями, юноша не заметил, как лекция закончилась. Поднявшись с бархатного кресла и пропуская идущих мимо взволнованных зрителей, Аркадий стоял в нерешительности, не зная, как ему поступить. Пальцами запущенной в карман правой руки он перебирал обрывки рисунка, дающего формальный повод подойти к лектору и познакомиться с ним поближе. Ибо художник чувствовал, что этот обаятельный словоблуд вполне мог околдовать своими псевдонаучными теориями доверчивую Лидочку. Да и розу с крестом на воротничке ее блузки нельзя сбрасывать со счетов.

Решившись, юноша устремился к лестнице, ведущей на сцену. Взбежал по ступенькам и приблизился к раскрасневшемуся Марченко, отвечающему на поздравления окруживших его дам. Дождавшись, когда лектор обернется в его сторону, проговорил:

— Александр Васильевич, позвольте представиться. Начинающий художник Аркадий Вольский.

— Очень приятно, товарищ Вольский. — И не без самодовольства добавил: — Меня вы, надеюсь, знаете. Как вам лекция?

— Лекция хороша. И про Археометр занятно было послушать. Тем более что я совсем недавно видел предмет, декорированный фрагментом вашей Универсальной схемы.

— Что вы говорите? — Марченко заинтересованно шагнул к собеседнику. — В самом деле? И где же вы его видели, позвольте полюбопытствовать?

— Вот, взгляните, я сделал набросок этого предмета.

Аркадий вынул из кармана руку с зажатыми в кулаке обрывками бумаги и принялся суетливо отделять фрагменты описи от кусков рисунка.

— Правда, рисунок немного порван.

— Это не беда, что порван, — принимая из рук Аркадия куски рисунка и складывая их на кафедре в единое целое, рассеянно бормотал доцент. Он долго вглядывался в орнамент на флейте и наконец поднял глаза на Аркадия.

— Так где вы видели этот предмет? — поправляя очки, тихо спросил он.

Аркадий замялся и неуверенно протянул:

— В командировке, на Соловках. Буквально сегодня оттуда вернулся. Ездил с Помголом.

— И где теперь эта вещица? Вам известна ее судьба?

Понимая, что увязает все глубже, юноша выпалил, стараясь казаться искренним:

— Флейту изъяли из монастырской ризницы и, должно быть, отправили в переплавку. Больше я ничего не знаю.

— Вот даже как? Жаль. Такая вещь не должна бесследно кануть в Лету. Столько веков ее скрывали, пряча от непосвященных и используя для своих нужд. Неужели доминатону пришел конец?

— Кому пришел конец? — переспросил Вольский.

— Эта флейта, юноша, зовется доминатон. Творение пифагорийца Порфирия. Вторая — темная — часть мировой Гармонии. Первую часть создал сам Пифагор, который полагал, что свет — это и есть Гармония, в то время как тьма — это зло, порождение дьявола, и от него нужно бежать, дабы жить в Божественной Чистоте и Свете. Пифагор считал, что сама по себе флейта будит низменные инстинкты, в то время как арфа затрагивает высокие струны души, и потому не хотел ничего общего иметь с флейтой-доминатоном. Отколовшиеся же от основного течения пифагорийцы под началом Порфирия полагали, что каждый из них должен пройти два посвящения — не только светлое, но и темное, дабы уметь распоряжаться силами Тьмы, уравновешивая Добро, и, таким образом, достигать Гармонии.