Мария Спасская: Флейта гамельнского крысолова

В расчете на подарок девочки часто заглядывали к старику с настойкой в кармане. И каждой из них Аркадий Борисович рассказывал про волшебную флейту — доминатон, — с помощью которой можно покорить весь мир. Еще старик говорил о вере пифагорийцев в переселение душ, а также о том, что когда-нибудь он, Аркадий Вольский, родится в пушистом кошачьем теле. В конце путаного монолога старик поворачивался к сидевшей рядом с ним девчонке, кто бы то ни была — Жанна, Лада, Надежда, — и проникновенно говорил, глядя на собеседницу диковинными разноцветными глазами — одним янтарным, вторым серым, таким прозрачным, как будто его и вовсе не было:

— Только тебе я готов открыть секрет тайника, в котором хранится волшебная флейта. Только ты, моя хорошая, сможешь распорядиться доминатоном с умом. Никто не знает, где тайник. Один я знаю.

И Аркадий Борисович тихонько смеялся, хитро грозя кому-то пальцем. Дети рассуждения безумца почти не слушали, рассматривая выменянную на настойку боярышника безделушку с каминной полки и мечтая поскорее унести добычу к себе и спрятать в надежное место, чтобы не увидели родители и не замучили расспросами, откуда это сокровище взялось. Да и Глафира Семеновна не одобряла, когда вещи, пусть даже маленькие фигурки, раздаривались кому ни попадя, ибо считала себя полноправной хозяйкой всего, что находится в комнате Вольского.

Во время отлучек Аркадия по больницам Глафира частенько наведывалась в желанную комнату и расхаживала среди давно знакомых вещей, к которым привыкла еще со времен своей службы кухаркой. Она приехала в Москву голоногой девчонкой, такой вот, как сейчас Жанка, и сердобольный односельчанин помог пристроиться на службу к благородным господам.

Несмотря на то что прошло почти семьдесят лет, Глафира отлично помнила бархатный диван с упругими валиками, высокие книжные шкафы, где кроме книг стояло еще и множество статуэток со всех частей света. Помнила украшенный изразцовой лепниной камин, и добротный круглый стол под ажурной скатертью, и оранжевый абажур с кистями, по вечерам уютно отбрасывающий на стол колеблющийся круг света.

— Ба, что у нас на обед? Я есть хочу, — выводя старуху из задумчивости, затянула Жанна.

— У Ладки поешь, — буркнула Глафира. — Я еще не готовила. Кенигсоны вчера суп из осетрины варили. Мы-то небось такой суп себе не варим.

— Ларкин отец говорит, у тебя пенсия хорошая и что ты просто прибедняешься.

— Типун на его поганый язык! — запричитала старуха. — Хорошо ему рассуждать, в директорском кабинете прохлаждаясь! А я всю жизнь на фабрике-кухне, в пару горбатилась! Варикозку вон заработала и опущение матки нажила! Чужие деньги все считать умеют. А как тарелку супа налить — нету их! Ладно, хлеба куплю и съезжу на Бауманский рынок, костей на рагу возьму.

Охая, Глафира Семеновна пошла собираться. Долго копалась в шифоньере, перебирая купленные у спекулянтов тряпки, принесенные из парикмахерской невесткой, и наконец, тихонько причитая, вышла из комнаты, в широкой вареной юбке, кофте с люрексом и подвязанной на голове газовой косынке. В руке она держала полиэтиленовый пакет с портретом группы «Depeche mode».

— Жанка, змея, ты где? — на весь коридор заголосила старуха. — А ну иди сюда, паразитка такая!

Жанна вышла на зов и застыла в дверях Ладиной комнаты.

— Ну, чего тебе, ба? — недовольно насупилась она.

— Иди, раз зовут, — прикрикнула бабка.

— Что еще?

— Деда привезут, запри его, слышишь? Если опять уйдет — жопу надеру!

Жанна стояла, разглядывая седой дубовый паркет, выцветший от частого мытья и отсутствия мастики.

— Чего молчишь? Поняла или нет?

— Поняла! — огрызнулась девочка.

— То-то же! Норовистая какая. Смотри у меня.

Глафира сурово поджала тонкие синие губы и побрела на выход. Открыла входную дверь и отшатнулась — перед дверью переминалась с ноги на ногу Надюшка, не решаясь позвонить в квартиру. Маленькая и кругленькая, в школьном платье, ставшем коротким еще в прошлом году, девочка стояла в раздумьях, и старуха обрушила гнев на нее.

— Чего тут встала? Пришла, так проходи! Не стой, как истуканка!

Надежда смутилась и, пробормотав что-то невнятное, шмыгнула в квартиру. Пробежала по коридору до комнаты Лады и, потянув на себя дверь, заглянула внутрь. Подружки сидели у трюмо и заплетали косы.

— Красоту наводите? — широко улыбнулась Надежда.

— Тебе не поможет, — отмахнулась Жанна.

— Я математику делать пришла. Какой номер задачи? Лад, ты записала? — пропуская подкол мимо ушей, деловито осведомилась девочка, направляясь к столу.