— Нет, — уточнил Степан, — возможно, я не точно выразился. Бывшие правоохранители ждут суда в сизо. Они сразу после возбуждения уголовного дела арестованы и помещены под стражу. Что-то еще нужно уточнить?
— Пожалуй, да. Фраза из письма, из подложного письма, моего сына: «скажи, что я молодец! Я тобой горжусь!» это на самом деле наша с сыном домашняя фраза. Здесь с Вашей стороны не допущена ошибка? Может, письмо от Артема было, а Никита его просто подкорректировал? Не могу поверить!
— Эту фразу, Тимофей Сергеевич, — ответил Степан, — знают все «друзья» Артема давно, примерно с первого класса. Ничего в этом удивительного нет, дети общались между собой. Артем, как на допросах утверждали его «друзья» — одноклассники, любил Вас и гордился своим необыкновенным отцом. Поэтому, иногда, в своей речи использовал Вашу лексику.
Тимофей вышел на улицу, присел на скамейку в ближайшем сквере. Ноги дрожали мелкой дрожью, в голове метался кавардак и поселилась абракадабра.
«Так вот, друг Тимофей! — мысли вяло и болезненно возникали, исчезали и вновь появлялись, не требуя ни ответа, ни осмысления. — И это называется судья первого класса, кандидат юридических наук? Сколько невиновных человек ты отправил на тюремные нары? Из-за чего, почему? Я сам отвечу на этот вопрос — из-за лености ума, сытости, тупости! Нет, себя я исключаю из категории правоохранителей, даже бывших. Пацаненок меня развел, как последнего лоха. Друг, товарищ и брат… Я ему поверил, и сам чудом не совершил тяжкое преступление. Без суда и следствия я собирался убить человека».
Тимофея на суд вызвали повесткой. Но он не поехал. Не мог себе даже представить, что увидит «друзей» сына на скамье подсудимых, в металлической клетке. Столько лет они бывали в его доме, ели за одним столом, бегали по двору со своими стрелялками. А он, юрист с регалиями, именитый судья и просто любящий отец не смог их рассмотреть с такого близкого расстояния. Они с самых юных лет пахли смертью, а Тимофей этот запах не учуял. Разве можно было не насторожиться, когда «малыши» под руководством Никиты препарировали бродячего кота? Или столкнули деревенского мальчика в засохший колодец, в котором он просидел двое суток. В страхе, без воды и еды. Или… на самом деле этих «или» было множество. Это были приметы и знаки опасности, которые папа с мамой Артема пропускали мимо своего внимания. У папы в первой очереди стояла карьера и развлечения, у мамы — собственная жизнь и развлечения.
Суд растянулся на полгода. Пожалуй, самым сложным оказался вопрос о психическом состоянии Насти Кулешовой в момент совершения ею тяжкого преступления, убийства семьи Базылевых. Были опрошены десятки свидетелей и проведены дополнительные судебно-психиатрические экспертизы, в конечном итоге Настя была признана судом лицом без психических отклонений и приговорена к высшей мере наказания. Денис Пузырев, он же пузырь и шарик, также приговорен к высшей мере наказания. Никита Царин и Степа Пашкин к пожизненному лишению свободы.
Какие меры наказания суд применил к полковнику и старшему лейтенанту юстиции Коваленко и Столярову, а также их сообщнику по мошенничеству с имуществом семьи Базылевых Андрею Гуляеву, Тимофей не знал. Его этот процесс не интересовал, кроме того, суд над этими преступниками прошел тихо, незаметно для общественности, почти в закрытом режиме.
Дни текли, складывались в недели, затем в месяцы, и вот уже два года минуло с того дня, когда Тимофей впервые сел на стул директора «Восточный». С той поры директорский кабинет уже давно был отремонтирован, а стул заменен современным креслом. Но по старой традиции, переросшей в привычку, свой рабочий день Тимофей начинал с кабинета Баси.
Директор «Восточного» каждый день видел своего заместителя утром, говорил с ней по телефону днем, а вечером для обсуждения результатов дня, встречался в конторе за рабочим столом с чаем и пирожками от Ивановны.
Но все встречи и беседы не давали ему главного: встречу с сыном. Тимофей вечерами устраивался в кресле возле окна с видом на соседний дом. Он надеялся, что в противоположном окне промелькнет мужской профиль, профиль его сына. Однако, дни шли быстрой чередой, а сын к Басе не приезжал.
Бася оставалась прежней Басей, застывшей в собственном одиночестве женщиной с холодными глазами, и прядками седых волос на непокорной голове. Упрямо сжатые губы обозначились неглубокими складками, и никогда не пытались отозваться улыбкой даже на самую веселую и забавную шутку. К своей личной жизни Бася близко никого не подпускала. А в рабочей сфере было не до смеха и шуток. Там нужно было работать.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу