Маргарита Макарова - По ту сторону. Детектив

– Я тут живу с ней, – не раздумывая ответила я и, не останавливаясь больше для дальнейших объяснений, рванулась к стенке над телефоном. Меня ждало огромное разочарование. Огромный клок обоев повис, сорванный чьей-то рукой. Куска с телефонами не было и в помине. Лишь серая цементная стенка уныло смотрела на меня своими убогими трещинками.

– Это вы вызвали ей скорую? – послышались новые вопросы.

– Да нет, у меня записано – мужской голос.

– А тут разве разберешь – кто это…

Я молча вышла…

На траве перед домом никого не было. Уже ничего и никого не опасаясь, я пошла к метро. Архиповна и Андреич все так же сидели на каменной оградке. Сизые носки медленно потягивал пиво через полосатую трубочку, вставленную в узкое горлышко бутылки.

– Пришла… Не нашла ничего? – хитро посмотрел на меня Андреич.

– Нет… Было… Были телефоны на стенке записаны… А теперь их нет, – от горечи и досады я выкладывала подробности своих поисков этим чужим, грязным, и вонючим людям.

– Не расстраивайся…

– Если бы я не вышла, а срисовала бы эти телефоны, то у меня была бы ниточка, а теперь все оборвано, ничего больше нет, – я никак не могла остановиться, меня просто прорвало.

– Помедлила бы – сама бы погибла. Да и вряд ли бы помогла бы тебе та ниточка. Гордыни в тебе было много, когда днем сюда пришла. Не могло у тебя получиться все хорошо. Не любит разум гордыню.

– Как же жить тогда? Униженной и оскорбленной что ль? – второй раз за сегодняшний день Достоевский всплывал в моих ассоциациях. – Да вы тут ни о чем не думаете, вам-то что…

– Унижение? А кто тебя унизил? Оскорбил? А кто тебя оскорбил? Те, кто глаз тебе выбил? Если бы тебя гадюка укусила – ты бы тоже считала себя униженной и оскорбленной?

– А, – отмахнулась я от него. – Философствуете, а сами сидите – жрать нечего.

Он замолчал. Архиповна тоже не стала спорить.

– А ты иди, что сидишь, иди… – пробормотала она, косясь на голодного худого кота, что бродил тут вокруг них, пытаясь разжиться едой.

Брошенный кот, которого, видать, никто не купил… брошенные люди… тоже никому не нужные…

Чтобы я сейчас отдала за то, чтобы быть вот так же брошенной, чтобы меня никто не искал, чтобы можно было вот так сидеть тут, на отрытом месте, и быть всем безразличной, никому не нужной, и не прятаться ни от кого… – просто сидеть вот так на солнце, пусть оборванной, нищей, но независимой и живой.

– Хорошие мысли, – услышала я откуда-то снизу. Обладатель Рваных сизых носков, все так же неподвижно сидевший прямо на асфальте, обрел голос. Старик приподнял голову и посмотрел в мой правый глаз. Я вздрогнула.

– А почему меня врачи не подобрали? – вдруг вспомнила я.

– Бомж пьяный, кому он нужен? Проспиться…

– Аааа, ясно. А вы почему меня спасли?

– Бомжи не рыцари, деточка, – снова заговорил Андреич. – Бомжи философы новой волны… они вне системы, – почему-то говорил он о себе в третьем лице. – Поэтому свободны. И среди них появился один, осознавший это и создавший из отстоя цивилизации святое воинство.

– Пожалуй, я пойду, – встала я.

– Иди, конечно. Я же и говорю, молодая ешшщо. Была бы спокойной, сразу бы заметила, что один сидит на террасе и наблюдает за окном в доме напротив.

– То есть как? – я повернулась к старику своим правым глазом и внимательно уставилась на него.

– А так… Подруга твоя прислала вместо себя парня. Он и сидел, но за окошком ее наблюдал. Может, она ему знак какой сделать должна была, что ты пришла.

– Значит, когда я вошла в квартиру и показалась в окошке, они и вернулись?

– Думаю, что нет. Думаю… они вернулись за тем, за чем побежала туда ты…

– А зачем же они стукнули меня?

– А что с тобой в квартире разговаривать что ль? Один из них увидел тебя в окне и сообщил второму, что в квартире кто-то появился, а тот в это время, видать, уже бежал за этими телефонами, которые, ты говоришь, то есть, то нет.

Мне стало смешно. Я села рядом с этими бродягами и стала хохотать.

– Это у нее от шока.

– Гордыня уходит.

– С тупостью.

Затылок ломило, но я не могла остановиться. Началась икота. Архиповна протянула мне воду.

– На уж, глотни, а то так и будешь в истерике биться.

Я прижала свои пересохшие губы к грязному горлышку бутылки, из которой пили уже все эти ребята. Хотя нет, они пили пиво.

– А вы-то откуда все знаете? – наконец оторвалась от бутылки я и смогла задать назревший вопрос.

– Ты задаешь вопрос и отвечаешь.

– Нет, я не отвечаю, я хочу услышать ответ ваш.