Вадим Россик - Посмотри в лицо смерти

Участковый Огурцов оставил велосипед у крыльца. Завидев хозяина, обрадованный Барбос принялся с грохотом таскать за собой на цепи свою конуру. Барбосу по человеческому счету было лет семьдесят. Возраст дожития. Шуганув пса, который навязчиво примеривался к его ноге, участковый взял пакет с халвой и поднялся по стоптанным ступенькам. Жена Огурцова любила халву, а он любил жену. Хотя… Может, не любил, а жалел?

Огурцов вовсе не был полицейским. Он был отпрыском рода с долгой и славной историей служения отчизне. Родился Коля Огурцов далеко от Урала – в Поволжье, в военном городке при аэродроме. Как и следовало ожидать, отец Огурцова – полковник – потребовал, чтобы сын пошёл по стопам отца, деда, прадеда. Огурцов-младший пошёл – поступил в Мухачинское высшее военное авиационное училище штурманов. В военном училище ему привили терпение наседки, прилежность доильного аппарата, способность беспрекословно получать пинки под зад и прозвали Жирафом за длинную хлипкую шею. После училища Огурцов стал улыбаться реже, чем гробовщик. Впрочем, это естественно – кто в армии служил, тот в цирке не смеётся.

На последнем курсе Огурцов женился на миловидной девушке Насте – высокой крашенной блондинке в теле, но со своим шармом. Рослая училка начальных классов как раз закончила педагогическое училище и ей, по мнению её родителей, пора было замуж. Настя стала первой и единственной женщиной Огурцова. Каждое утро она заставляла его выполнять супружеский долг. Хочешь не хочешь – надо! Тут уже не до других женщин. Когда Огурцову становилось невмоготу, он повторял про себя как заклинание: «Ты моя Алла, я твой Филипп!» Чуть-чуть отпускало. Впрочем, жили Огурцовы не хуже людей. Он летал, выполняя задания командования, она учила детишек офицерского состава. Одно было плохо – Настя оказалась бесплодной.

Неожиданно налаженная жизнь дала трещину. Часть, в которой служил Огурцов, расформировали, а ему предложили уволиться в запас. Огурцов растерялся. Что же теперь делать? До выслуги не хватало ещё почти десять лет. Чем он будет заниматься на гражданке, в сумеречном и тревожном мире непредсказуемых штатских, ведь вся его жизнь прошла в армии? Спасение пришло, откуда не ждали. Знакомый отца предложил дослужить до пенсии в милиции. Тогда полиция ещё называлась по-старорежимному милицией. В Мухачинске требовался начальник вытрезвителя. Настя взбесилась – он была так горда, что является женой капитана, летающего на огромных белоснежных самолётах, а тут всего лишь начальник позорного трезвяка – но выбирать не приходилось и Огурцов надел новую форму. Пять лет он добросовестно руководил своим не совсем обычным медицинским учреждением, пока опять не грянул гром – все вытрезвители на территории страны были закрыты. На этот раз навстречу Огурцову пошло милицейско-полицейское начальство и предложило ему доработать до пенсии сельским участковым. Так Огурцовы оказались в Тюрлюке.

Село среди гор им понравилось – вокруг лес, полный покоя, клубы тумана по утрам, мягкое журчание воды, прозрачный воздух, забот у участкового мало, служебное жильё им предоставили. Что не жить? Но едва привыкли к новому месту, снова беда – у крепкой, редко болевшей Насти отказали ноги. Отныне она передвигалась в инвалидной коляске. Её мир теперь ограничился избой да нечастыми прогулками по двору. Больше Настя не требовала от Огурцова выполнения супружеского долга. Изредка сама радовала его мягким ротиком, но эти радости становились всё реже.

Огурцов целыми днями пропадал на службе, поэтому, чтобы не хандрить одной, Настя занялась чтением – глотала один за другим детективы, которые привозил ей муж. Особенно ей нравились произведения Агаты Кристи: Эркюль Пуаро, мисс Марпл, все эти леди, сэры, изысканные отравители, утончённые убийцы. Если настоящее не радует, а будущее пугает, то бодрость духа ищут в прошлом. С деревенскими бабами Настя не сошлась и они прозвали её мадам Помпадур (чаще Помпадурочкой) за любовь к экставагантным (с их точки зрения) нарядам и причёскам.

В сенях Огурцов стянул грязные сапоги, машинально погладил подскочившего кота Шурика и с халвой прошёл на кухню. Надев очки, жена читала возле настольной лампы. Женщина как женщина – полная (но в Тюрлюке они тут все полные. Дамы полные, а кавалеры тощие.), со сбитым набок песочно-коричневым шиньоном (а перед кем ей дома красоваться?), в шёлковом пеньюаре цвета подсолнечного масла. Необычной была лишь её крайняя бледность. При виде мужа Настя отложила очки и книгу в сторону.