Елена Арсеньева - Проклятый подарок Авроры

– Говори, быстро!

– Лизочка погибла, – выпалила Лиза, опережая его. И зачастила, спеша успеть все рассказать, пока эти двое еще не вышли из того почти омертвелого оцепенения, в которое повергли их ее слова: – Там, на берегу… на пляже, она играла в волейбол, купалась, потом налетел самолет, стрельба, взрывы… она была ранена, она умирала у меня на руках, ну и велела мне взять ее одежду, документы, отнести квитанцию в ломбард и сказать…

– Погибла… – выдохнул старик, покачнувшись. Нетвердо прошел в комнату и сел, вернее, упал на продавленный диван. – Почему? – прошептал тяжело. – Почему она не ушла вовремя?! Ведь знала, что в два часа начнется обстрел!

Теперь Лиза застыла в шоке. Получается, ее тезка знала о налете?! Получается, она связана с теми, кто это устроил? А тут без партизан не обошлось, конечно. Но если старик и полицай в курсе, значит, и они тоже – партизаны? Вернее, подпольщики?

Вот это попала, называется, Лиза Ховрина… В самое пекло! И чем дальше, тем становится жарче.

Старик открыл глаза. Лицо его было спокойно. Наверное, ему столько пришлось всего в жизни перенести, что надолго его ничто не может потрясти.

– Лизочка должна была уйти с пляжа в час дня, – сказал он. – Она задержалась. Почему? Из-за вас? Она вас ждала?

– Меня? – пожала плечами Лиза. – Да я ее сегодня впервые в жизни увидела.

У него по лицу прошла словно бы тень… он словно бы загородился и теперь беседовал с Лизой несколько издалека.

– Ну, может быть, вы условились о встрече письменно… – проговорил он осторожно. – Или через какого-то человека, знакомого… Иначе почему бы она задержалась и почему отдала вам свою одежду, почему попросила зайти в ломбард?

– Да случайно это вышло, – прижала руки к груди Лиза. – Ей-богу, случайно. Моя одежда… Я была раздета…

Эх, врать так врать!

– Моя одежда лежала около грузовика, а он взорвался. Все сгорело – вещи, сумка с документами. Я сама не пойму, как жива осталась. Кинулась в рощицу, а там лежит она. Она умирала, ну и сказала мне: возьми все, только отнеси квитанцию и скажи, что меня, мол, убило на берегу. Я оделась – не в купальнике же мне оставаться! – и пошла в город. К вам.

– Почему вы не сказали в ломбарде, что пришли по поручению Лизочки? Почему не сказали, а просто забрали медальон?!

– Медальон? – Лиза только сейчас о нем вспомнила. Да, он же золотой. Его надо вернуть. – Он в саквояже. Я сейчас достану.

– Стоять! – Полицейский навел на нее винтовку. – Хитрая какая. Достану! А там небось пистоль.

– Нету там никакого пистоля, честное слово, – растерянно пробормотала Лиза. – Можете сами посмотреть.

– Не волнуйся, посмотрю!

Полицейский очень ловко, продолжая держать Лизу на прицеле, левой рукой схватил, открыл и перевернул саквояж над большим круглым столом, застеленном кружевной скатертью, пожелтевшей от времени и стирок. Небогатое имущество Лизочки Петропавловской вывалилось на стол. Зашелестели целлофановые пакеты – от подарков Эриха Краузе. Сыро, тяжело шмякнулся купальник Лизы Ховриной. Выпал медальон.

– И правда, нету, – злобно буркнул полицай.

– Угомонись, Петрусь, – приказал старик.

Петрусь? Ого! Лиза вдруг вспомнила песенку, которую частенько пела соседка-украинка:

Небось много девок потерпели неприятности и от этого Петруся: больно уж хорош собой.

Да черт ли тебе сейчас в его внешности?!

– Так почему ничего не сказали? – повторил старик.

– Потому что я не могла… при этом офицере.

– Что за офицер?

– Он тоже был на берегу, а потом подвез меня.

Старик вскочил резко, по-молодому. Толкнул Лизу на стул, наклонился. Лицо его стало недобрым:

– Кто он? Как зовут? Давно прибыл в Мезенск? Он ваш знакомый? Приятель? Где он живет? Где живете вы? Работаете? Где?

Тон его был таким… он с такой лютой злобой сыпал вопросами! Лиза сначала оторопела, а потом возмутилась:

– Да что это вы так разговариваете?! Устроили тут гестапо, понимаете ли!

– Гестапо? – прищурился старик. – Вы были в гестапо? Вас допрашивали? Или вы присутствовали на допросах? В качестве кого? В самом ли деле Лизочка убита на берегу? Она должна была встретиться с вами? Вы предали ее? Она в гестапо?