Анна Князева: Жертвы Плещеева озера

– Могу только предположить.

– Как? – упорствовала Дайнека.

– Недолгое время договор хранился в моем личном сейфе на даче.

– Как неосторожно! – воскликнула Дайнека. – Неужели ты не догадывался, что Настя постоянно таскала из сейфа деньги? Она знала код!

– Догадывался. – Вячеслав Алексеевич неуверенно кашлянул. – Но я не мог предположить, что ее заинтересуют мои бумаги.

– В это действительно трудно поверить. Даже прочитав договор, она бы вряд ли что-нибудь поняла. Уверена, ее кто-то надоумил или использовал.

– Теперь это не имеет никакого значения.

– Когда, по твоим расчетам, это случилось?

– Около года назад. – Вячеслав Алексеевич опустил голову и устало добавил: – Дело осложняется тем, что у нее находится оригинал документа с синими печатями и чернильными подписями.

– Как ты мог не заметить пропажу договора?

– Было три экземпляра, а поскольку обычно делают два, я почему-то решил, что просчитался. У нас на фирме тогда было сложное время.

– Что будем делать?

Отец отодвинул от себя нетронутый чай и встал.

– Мне нужно подумать.

Нельзя сказать, что Ольга сердилась на Дайнеку. В конце концов, и у нее могли быть свои дела. Возможно, поспешный отъезд подруги был связан со словами гадалки. И все-таки Дайнека не могла не понимать, что сейчас Ольга как никогда нуждалась в ее сочувствии и поддержке.

Тихая обида внезапно породила некую грусть и желание пожалеть себя. Страдания, как и одиночество, сопровождали Ольгу три долгих года, она привыкла и даже нуждалась в них, как человек, отравленный сладкой дурью.

Взглянув на часы, Ольга перевернулась на другой бок и разрешила себе поспать еще полтора часа.

Как всегда, в половине восьмого утра в коридоре зашаркали шлепанцы Ядвиги Калистратовны.

– Марсик… Марсик! Где ты, мой сладенький? Вот ты где, баловник. Пойдем писать, несносный мальчишка.

Звякнула цепочка доисторического унитаза и долго еще дребезжала, качаясь и стукая по стене.

Ольга села в кровати.

– Хорошо, – сказала она себе, – раз уж проснулась, помою голову.

В коридоре ей встретилась Ядвига Калистратовна, похожая на лохматую, растрепавшуюся во сне девчонку. В одной руке она держала кота и, переваливаясь с боку на бок, размахивала им при ходьбе, как плюшевой игрушкой. Кот, привыкший ко всему и давно смирившийся со своим зависимым положением, безвольно обвис, его лапы послушно взлетали и опускались в согласии с каждым взмахом хозяйской руки.

Ядвига Калистратовна остановилась напротив Ольги:

– Вы опять ночью были в уборной.

Та ответила:

– Да.

– И опять не выключили свет! Я говорила вам, что моей пенсии не хватает…

Но Ольга уже не слушала, а думала о своем. Это был давно отработанный способ защиты, и она умело им пользовалась.

– Вы поняли меня? – спросила свекровь.

– Скажите, сколько надо, я заплачу.

– Да вы не слушали меня, Ольга! – Ядвига Калистратовна гневно закатила глаза. – Я говорила о том, что вы опять сдвинули в уборной поддон, куда писает Марсик. Вы же знаете, что, если поддон стоит не на месте…

В мыслях Ольга была на кухне, раздумывая, что приготовить на завтрак. Она знала, что, даже если поддон оставался на месте, в коридоре в любой момент могла появиться лужица. Кот Марсик был виртуозом. Для него не существовало никаких преград в достижении намеченных целей. А цели он помечал часто. Попасть струей в цветочный горшок было для него делом чести. Но вершиной его цинизма и высшим проявлением мастерства являлась вонючая лужица посреди парадного стола. Справедливости ради стоит заметить: на такое он решался только после того, как Ядвига Калистратовна швыряла в него тапкой.

Любимым Ольгиным афоризмом была фраза из отечественного кинофильма «Окно в Париж»: «Ну что, бабка, сейчас твоему коту яйца резать будем». Эта фраза успокаивала ее и мирила со зловонным мирком квартиры, пропитанной кошачьей мочой.

На примере своих подруг Ольга знала, что семейные отношения между свекровью и невесткой всегда полны драматизма и нередко выливаются в открытую вражду. При этом в ход идут словесные удары ниже пояса, грозные позы и страстные увещевания. К счастью, в ее случае дело обходилось небольшими стычками и быстрыми примирениями. Безуспешно пытаясь наладить доверительное общение с Ядвигой Калистратовной, Ольга в конце концов согласилась с бытующим мнением, что отношения между свекровью и невесткой принципиально не могут быть хорошими из-за вечной борьбы за монополию на сердце сына и мужа.