Лариса Соболева - Последнее слово

– Ты уверена?

– Пульса нет.

– Ну и крепкий старик… А говорила, сразу дуба даст. Нет, представь: видит, что ты труп, – и ничего. Да у него сердце крепче, чем у меня.

– Я сама перепсиховала, особенно когда он разговаривал с дочерью.

– Звонил ей?! – ужаснулся он.

– Она ему.

– Ты, говорила, все продумала… – опешил Родион. – А провод чикануть не сообразила?

– Он ничего не сказал дочери.

– Фу, напугала, – отер пот со лба Родион.

– Боже мой… неужели все закончилось? – Радости в интонациях Яны не слышалось, да и лицо было с выражением плаксивости, однако держалась она неплохо. – Со всеми расплатился?

– Обижаешь, – уже улыбался Родион. – Успели даже форму ментам отвезти, бабки тоже, не волнуйся, все остались довольны.

Яна снова налила в бокал коньяка, сделала пару глотков и упала на диван. Дрожь не проходила. Слишком много людей вовлечено, ее это пугало, но спектакль предполагал участие нескольких человек, без них она не могла обойтись. Они не должны были подпустить мужа к ней – трупу.

– Нас не сдадут? – задала она мучивший ее вопрос.

– Мои парни? – усмехнулся Родион, подсев к ней и обняв за плечи. – Это надежные ребята, проверенные. Классно разыграли старика, а?

– Бездарно, – промямлила Яна. – Ели б он не был в шоке, сообразил бы, что его дурачат.

– М-да, папаша обожал тебя. Мне его даже жалко стало.

– Зря, что ли, я старалась? Не помню, когда спала последний раз положенные семь часов. – Он притянул ее к себе, но она отстранилась. – Не сегодня и не здесь. А твоя артисточка погорелого театра не сдаст?

– Артисточка знает, с кем имеет дело, язык вырвем. – Он обвел взглядом стены. – А теперь скажи честно, на сколько это все тянет?

– Здесь не все, еще в квартире полно, – хмуро проговорила Яна. – Я приглашала одного типа, он сказал лишь приблизительную стоимость коллекции.

– Ну и сколько, сколько? – не терпелось узнать ему.

– Одни голландцы миллионов на восемь потянут. Баксов.

Родион присвистнул, затем улыбнулся:

– А забивала баки, будто устала от папаши. Я, как сюда попал, сразу понял, дело в картинках и статуэтках.

– Я и устала. Ошибочно приняла благоговение перед светилом за любовь, за что и наказана тем же светилом. Я устала настолько, что даже радости не испытываю.

– Брось заливать, за бабки вышла замуж.

– Да особых бабок у него не было, – вздохнула Яна. – Только картины и скульптуры, но ему не приходило в голову расстаться с ними, когда были трудности. Я ему дочь родила, а тут его центр ликвидировали, он уехал за границу, нас оставил, перебивались кое-как, пока наш папочка вновь не стал на ноги. Приму душ. Посиди здесь, а то мне не очень…

Яна мылась тщательно и долго, будто смывала убийство с себя. Да, она убила, но признаться в этом – значит на всю жизнь обручиться с совестью, а Яна добивалась совсем другого. Был розыгрыш, неудачно закончившийся для одного из участников, вот и все. Вода привела ее в чувство, освежила, она вышла из ванной более уверенной. На кухне быстро вымыла пол, вернулась в гостиную:

– Светает, уезжай, Родион, – сказала она.

– А дочка его не догадается?

– Никто не догадается, – улыбнулась Яна, но вымученно.

Да, случилась естественная смерть. Кого удивит, что человек после операции прожил мало? Ему любое волнение, даже положительные эмоции противопоказаны, а праздник – это всегда волнение, натруженное сердце не выдержало. Яна обняла за шею Родиона, прильнула губами к его губам, потом отстранилась:

– Уезжай. Предстоит трудный день, хочу набраться сил.

Оставшись одна, она поднялась наверх, в кабинет мужа. Ключи, где-то лежат ключи от нижнего ящика письменного стола. Сейфа у него нет, поэтому все ценности он хранил в ящике, оттуда доставал и деньги. Она искала ключи во всех закоулках – на полках, среди книг, в других ящиках, в старинном чернильном приборе, который стоял для украшения. И не нашла. Родиона выставила зря, он бы вскрыл замок. Когда все места были исследованы, Яна с полчаса вычисляла, где мог Борис Львович прятать ключи еще. Внезапная мысль в первое мгновение покоробила ее, да только другого выхода не было.

Яна открыла дверь спальни, не переступая порога, всматривалась в тело на кровати. Муж лежал в той же позе, в какой она оставила его, глаза Бориса Львовича все так же смотрели прямо. Преодолевая страх перед мертвецом, она приблизилась к мужу, постояла в нерешительности, затем молниеносно обшарила карманы. Небольшая связка из трех ключей лежала в брюках. Яна взяла их, сказав мертвому телу: