Илья Штемлер - Утреннее шоссе

Старик подтянул ноги, уперся ладонями в острые колени и подал вперед плечи:

- Вот что, Антон… Ты уж меня извини, старого. Только я не для того натерпелся всякого в жизни, чтобы с совестью заигрывать. Я от государства ничего не таил - ни своего, ни чужого.

Он смотрел в сторону, напряженный, взъерошенный, словно бойцовский петух.

- Ладно, дед, - устало произнес Клямин. - Я просто так сказал. Считай, что не было этого разговора. - Он умолк и поднял глаза к форточке. Слух выделил из ровного бормотания улицы привычный рокот автомобиля. Неразгаданная природа интуиции, когда в обычном для окружающих явлении вдруг сердцем услышишь то, что предназначено лично для тебя.

Приглушенный далью рокот усиливался и вскоре завершился грубым рыком двигателя.

Скрипнули тормоза.

Старик не придал этому никакого значения. Но бледность, павшая на лицо Клямина, встревожила Николаева. Он поднялся, провел ковшиком ладони по сивой шевелюре.

- Ты уж извини, Антон. Не смогу, - повторил он невнятно. - Других поищи, а я не смогу. Мне легче свое отдать, чем чужое принять. - На его впалых щеках появились бурые наплывы.

- Сиди, дед, - усмехнулся Клямин. - Сейчас понятым будешь.

На лестнице шлепали шаги. Николаев обеспокоенно завертел головой, смутно о чем-то догадываясь. Он прикрыл глаза, словно в ожидании удара. Так и держал глаза прикрытыми, не вздрогнув, даже когда дверной звонок разорвал тишину.

- Иди, дед, отворяй, - вздохнул Клямин.

Старик не шевельнулся. Он лишь тяжело дышал, словно вернулся с улицы.

- Уснул, нет? Отворяй. Скажи дядям «здрасьте». - В тоне Клямина проснулась злая приблатненная нота.

Звонок повторился.

Старик подобрался и сделал резкий выдох, руки его бессильно повисли вдоль тела. Прихваченный у ворота черной ниткой джемпер разошелся на ширину нескольких пальцев, показывая не первой свежести байковую рубаху. Пока Николаев возился у двери, Клямин подумал, что надо было под любым предлогом отдать старику хотя бы часть своего белья. Насовсем. И джемпер исландский, пуховый. Пропадет ведь…

Дернулась дверная цепочка. Видно, старик потревожил ее с перепугу.

Клямин уставился в дверной проем в равнодушном и даже снисходительном ожидании. И когда в комнату вошла Лера, ему показалось, что он обознался.

- Ты что… одна? - спросил он.

- А с кем мне быть? - Лера бросила взгляд через плечо на старика Николаева; тот глядел из прихожей, не зная, как теперь собой распорядиться. Чувствовалось, что старик доволен возможностью выпутаться из двусмысленного положения, в котором он оказался.

- Пойду, - сказал он твердо. - Если понадоблюсь, так я тут.

- Иди, дед, иди. Понадобишься - они тебя разыщут, - со значением проговорил Клямин.

Приход Леры его взбодрил и обнадежил. Вот с кем ему можно поговорить не таясь. Неожиданность появления Леры ничуть не озадачила Клямина - его мысли занимали собственные заботы.

- Сейчас я чуть не умер, - торжественно объявил он, как только Лера сняла плащ и вернулась в комнату.

Она оглядела столик, на котором высилась початая бутылка и стояла рюмка. Будь Клямин поспокойнее, он не оставил бы без внимания бледные, ненакрашенные губы Леры и короткие ресницы, забытые косметическим карандашом. Он обратил бы внимание на непривычную молчаливость своей бывшей подруги, на печально-испуганное выражение ее лисьих глаз…

- Да, чуть не умер, - повторил Клямин. - Сердце схватило. Хорошо - соседи помогли… Но это еще не все. - Клямин вздохнул и завел к потолку глаза. Ему стало жаль себя, вернулись воспоминания.

- А что же еще? - спросила Лера.

- Днями… или даже сегодня… меня могут прихватить, и всерьез. - Клямин разглядывал тени, ползущие по потолку от овального светильника.

- Еще что? - Лера поправила сбившийся набок манжет.

- Такие две новости. Тебе мало? Или не веришь?

- В то, что тебя рано или поздно прихватят, я всегда верила.

- Вот и хорошо, - вздохнул Клямин. - Прогнозы сбываются.

Он приподнялся, опустил ноги, поелозил, пытаясь нащупать комнатные туфли. Одна туфля попалась сразу, за второй пришлось нагибаться. Что он и сделал не торопясь, широким медленным движением, прислушиваясь к себе. Он ощутил тяжесть в груди, но боли не было.

Лера видела зад, туго обтянутый штанами. Смуглая спина проглядывала под оттопыренным подолом рубашки. Она испытывала сейчас острое желание стукнуть ногой по этому заду. Такой удобный момент. И закричать! О том, что негодяй он, Клямин Антон Григорьевич. Что его надо судить, и не только за дела его гнусные, но и за черствость, за низость по отношению к Наталье. Конечно, так не пронять это животное, эту скотину. Но есть же у него гордость, честолюбие. Если не хватает смелости признать себя отцом, так пусть хотя бы поможет девчонке - денег у него хватает. Все равно в пыль обратит - пропьет, прогуляет, а у девчонки, да еще у такой красавицы, лишнего платья нет, туфель…