Андрей Быстров - Странники в ночи

У ворот трижды ударили в гонг, возвещая о приходе жреца. Агирре поднялся, он хотел приветствовать жреца стоя. По обыкновению правитель был одет в тонкую накидку с геометрическим орнаментом, а длинные волосы перехвачены синей лентой.

Молодой жрец Шим-Комбаль, из рода Орлов, вошел в зал и низко склонился перед императором.

- Божественный дон Альваро! - воскликнул он.

Агирре недовольно скривился.

- Долой божественного, - он махнул рукой. - Дон Альваро, сколько можно повторять... Ты пришел сыграть со мной партию в синто-го или что-то случилось?

- Случилось, дон Альваро. Шпионы доносят о подходе крупных сил испанцев с севера.

- И только-то? - пренебрежительно протянул император. - Разве на стенах города не больше пушек, чем на башнях Мадрида? Разве иссякли запасы свинцовых ядер для наших фальконетов? Разве не все наши воины отчаянно храбры и отменно вооружены?

Без сомнения, Агирре имел основания для уверенности в своих силах. Еще на заре его правления пушки с корабля "Испания" были доставлены в Город Падающих Звезд и установлены на стенах, а потом император научил поданных самостоятельно отливать орудия, изготавливать ружья и порох. А некий странствующий китайский монах, прибывший в Мексику на "Неугомонном Скитальце", поведал о способах изготовления более мощной взрывчатки, как, впрочем, и о вещах не столь приземленных. Продолжительные ночные беседы с этим китайцем, отправившимся затем обратно в свою Поднебесную страну, заставили Агирре о многом задуматься, и сейчас он все чаще вспоминал их.

- Мы вооружены превосходно, - согласился Шим-Комбаль, - но на этот раз, боюсь, нам не выстоять. По донесениям шпионов, испанские власти чрезвычайно раздражены существованием независимого города. Против нас не менее пяти тысяч солдат, и ведет их брат губернатора дон Монтехо Вильяс... Помимо того, не имея достоверных сведений о нас, испанцы распаляют свое воображение домыслами о нашем золоте... Они настроены очень, очень решительно.

На губах Агирре заиграла неуловимая улыбка. Золото? О да, оно было здесь. Есть и теперь, но не в том количестве, чтобы удовлетворить непомерные аппетиты дона Монтехо и присных.

- Мне нужно подумать, - сказал Агирре после непродолжительного молчания. - Пойду пройдусь... Хочешь меня сопровождать или тебя больше занимает подготовка к церемонии?

- Если божественный позволит...

- Прекрати.

- Если дон Альваро позволит, я присмотрю за последними приготовлениями...

- Как угодно, Шим.

Вместе они вышли на террасу дворца, Шим-Комбаль поклонился императору и поспешил в город. Агирре медленно спустился по ступеням широкой лестницы и направился в противоположную сторону.

Он шел вдоль маисовых полей, где крестьяне падали ниц, завидев императора, вдоль каменоломен, где рабы нефритовыми зубилами вырубали из скалы громадные камни для строительства, вдоль городского базара, где при его появлении все замирало и торговцы перцем, медом, перьями редких птиц, деревянными игрушками становились на колени с низко склоненными головами. Он шел мимо храмов, где индейцы исповедовались в своих грехах распятиям точно так же, как раньше идолам, прокалывая себе язык рыбьей костью в качестве епитимьи... И мимо других, лечебных храмов, украшенных каменными пернатыми змеями. Там внутри, в прохладном полумраке, лекари готовили снадобья, сушили травы и листья, раскладывали по полкам осиные гнезда и сыпали черные бобы на глиняные жаровни... Агирре проходил мимо храмов-школ, где жрецы учили детей писать слова на бумаге из коры фикуса, мимо колонн с барельефами, мимо пирамидальной обсерватории... Он шел неторопливо, во власти многотрудных размышлений, он смотрел на свой город, прощаясь.

Церемония началась, когда солнце склонилось над усеченной вершиной главной пирамиды Города Падающих Звезд. Агирре сидел на верхней площадке рядом с Шим-Комбалем; далеко внизу жрецы вели девушку вдоль широкой улицы, где вынужденно ликовал охваченный суеверным ужасом народ. Процессия двигалась от стадиона для игры в мяч, возглавлял её жрец в красно-черно-голубом одеянии, размахивающий жезлом, ощетинившимся хвостами гремучих змей. Били барабаны, ревели трубы, стрекотали трещотки, дым копаля струился из фигурного золотого сосуда. На поясе обнаженной красавицы светилась красная ракушка - знак девственности.

Суматошная музыка смолкла, и жрец повел девушку по девяносто одной ступени пирамиды. Когда Юма остановилась перед Агирре, ей поднесли напиток с перцем и масло из плодов какао и кукурузы. Юма сделала глоток напитка, положила маленький кусочек масла на маисовую лепешку, откусила край и проглотила. Музыка громыхнула вновь, и на площади принялись извиваться одурманенные наркотическими соками трав танцоры.