Андрей Быстров - Дороги рая

- Как ты думаешь, зачем он тебя вызывает?

- Скоро узнаем.

- А позвонить ему нельзя? Ну, связаться...

- Это не принято.

Человек быстро привыкает к изменившейся обстановке. Юля запрыгнула в спаркл так легко, будто всю жизнь только на таких машинах и передвигалась. Ее даже неприятно удивило отсутствие комфортабельного упругого поля над креслом, но оно вернулось, едва Джейсон активировал энергосистему.

О, Юля скучала по дому, маме, двоюродному брату и Косте... Но если бы ей предложили вернуться прямо сейчас, смогла бы она отказаться от поездки в Лондон на планете с двумя лунами? К чему думать об этом, пути домой все равно пока нет...

3

Город поднялся из-за горизонта сразу весь, ошеломляя радужным великолепием зданий, стремящихся к небесам. Дворцы и памятники, башни и мосты, сверкающая на солнце паутина транспортных магистралей на тысячах уровней от земли до неба, летающие стадионы и толпы на высотных площадях, миллионы чудом не сталкивающихся разноцветных спарклов и других воздушных машин, от совсем маленьких до громадных и неповоротливых, все это в вихревой фантасмагории непрерывного движения потрясло и опрокинуло Юлю. Она видела немало фантастических фильмов, где фигурировали города будущего (или построенные инопланетными цивилизациями), но оказалась и на малую толику не подготовленной к невероятному зрелищу этого НАСТОЯЩЕГО, до боли в глазах реального города.

- Справа - космопорт Хитроу, - сказал Джейсон, гордясь произведенным впечатлением (он намеренно выбрал направление, с которого Лондон смотрелся наиболее эффектно). - "Император Солариус" отправляется на Адалион...

Старт "Императора Солариуса" стоил того, чтобы им полюбоваться. Белое поле космопорта, окруженное вогнутыми решетками, похожими на антенны радиотелескопов, раскрылось гигантской диафрагмой, и в облаках пара медленно выдвинулся стреловидный нос корабля. Наращивая скорость подъема, "Император Солариус" восставал под городом во всем грозном величии, выше самых высоких башен. Ударили огненные выхлопы ускорителей, огромный корабль замер в точке равновесия и унесся навстречу утреннему солнцу. Они слились на одной линии - солнце и корабль, потом разделились, соперничая в нестерпимой яркости.

- Такие большие корабли, - заметил Джейсон, разворачивая спаркл, редко садятся на планеты, обыкновенно остаются на орбите, так проще и экономнее. А пассажиров и грузы доставляют челноками - слейдерами... Но тут случай особый, какая-то правительственная миссия с Адалиона. Интересно, что им понадобилось в этом захолустье...

Юля обвела рукой панораму Лондона.

- Ты ЭТО называешь захолустьем?

- Ты не видела Адалиона, - коротко ответил Джейсон.

Вдруг подпрыгнув, как ужаленная, Юля указала рукой на далекую, едва видную, затерянную в сплетениях сумасшедшей архитектуры башню с часами.

- А это что... Неужели Биг-Бен?

- Вот не думал, что тебе известен Биг-Бен, - удивленно сказал Джейсон. - Хочешь посмотреть на него поближе?

- Да, да...

Джейсон подкрутил какой-то верньер, и участок прозрачного изнутри корпуса спаркла покрылся масштабной сеткой. Изображение башни с часами приблизилось и заняло весь выделенный квадрат.

Конечно, это был не Биг-Бен - не тот Биг-Бен, который Юля много раз видела на фотографиях и по телевизору, в фильмах о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне. Циферблат делился не на двенадцать, а на двадцать четыре часа, и сама башня казалась основательнее, коренастее и проще. Биг-Бен иного мира... Почему бы ему не быть здесь, если есть Лондон и космопорт Хитроу (в мире Юли - аэропорт)?

- Насмотрелась? - Джейсон выключил увеличение.

Он лихо посадил спаркл на площади возле полукилометрового небоскреба, напоминающего кукурузный початок.

- Здесь и живет мой дед, - пояснил он.

- Весь дом принадлежит ему? - Юля восхищенно запрокинула голову.

- Треть. Но и то неплохо.

- Я думаю... И ты - наследник?

- Если бы... У Совета Благочестия свои законы. Я-то в любом случае не получу ни гроша.

Когда они вышли (покрытие площади приятно пружинило под ногами, как поле над креслом в спаркле), Юля обратила внимание на спешащих мимо женщин. В отличие от мужчин, одетых ярко, иногда кричаще, они проходили серыми мышками, в длинных темных платьях или комбинезонах унылых тонов. На их лицах тоже читалось уныние, до того они выглядели высоконравственными. Юле как-то сразу не захотелось превратиться в итоге в одну из них. "А ведь добрая половина из этих женщин, - подумалось ей, - дорого дала бы за то, чтобы накраситься поутру и одеться хотя бы как я". И впрямь, более чем скромное платье Юли притягивало взоры, надменные и тайно-завистливые, чуть ли не символизируя здесь порок. А уж туфельки на каблуках-шпильках!