Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш»

– Билл, помнишь – прошлым летом в Марстранде ко мне подходил один господин с портфелем?

– Господин с портфелем?..– удивленно произнес Билл.

– Потом он еще говорил с тобой на набережной. Билл помолчал, глядя вдаль, как будто рылся в памяти.

– Кажется, припоминаю… – сказал он наконец.

– Ты с ним знаком?

– Нет… Он искал тебя в гостинице. Потом на набережной я спросил, нашел ли он тебя. А что, Морган?

– Да нет, я просто так… Мне показалось, что он твой хороший знакомый.

Вот и все. Естественное объяснение терзавшей меня загадки. У меня гора с плеч свалилась. Теперь можно спокойно рассказать о диверсиях против операции «Отче Наш». А впрочем? Я смотрел на непривычно изменившееся лицо Билла. Мне даже стало не по себе. Он посерел, чего и прочный загар не мог скрыть, осунулся. Постарел…

– У тебя усталый вид, Билл, – сказал я.

– Желудок что-то барахлит… Перед финалом всегда нервы не те. – Видя мою озабоченность, он через силу улыбнулся и поспешил добавить: – Ничего, Морган, я привычен.

– Вот уж не думал, что у тебя могут шалить нервы. Билл направился к лестнице.

– За ночь отосплюсь, отдохну и опять буду в боевой форме… Не волнуйся. – Остановившись у нижней ступеньки, добавил с улыбкой: – Завтра снова выходим на дистанцию, Морган. Выходим, чтобы победить.

С этими словами он зашагал вверх.

– Билл!..—крикнул я.

– Что, Морган?

Осталась одна гонка. Последняя, решительная. Труднейшее испытание для каждого из нас, а для Билла – особенно. Уверенность, выдержка рулевого – залог успеха. Ничем не потревоженный крепкий сон ему нужнее, чем кому-либо. Вправе ли я добавлять Биллу нервотрепки? Расскажи я про кусок троса в моем кармашке, он придет в бешенство.

– Что тебе, Морган? – нетерпеливо повторил Билл.

– Спокойной ночи!

– Это все? – Он смотрел испытующе, словно догадывался, что меня что-то гнетет.

– Все, все, – сказал я.

– Тогда тебе того же!..

Я слушал, как Билл идет по коридору. Как входит в свой номер и закрывает дверь.

Пусть то, что известно мне о диверсиях, еще сутки останется тайной. Пока не завершатся гонки на Кубок «Америки». Чертовски тяжелое бремя… И верно ли я поступил?

Мне бы тоже лечь и выспаться, набираясь сил. Вместо этого я апатично сидел у себя в кресле, загружая пепельницы окурками. В голове вертелась одна мысль: «Кто это сделал?.. Кто это сделал?»

Я все время убеждал себя, что мои товарищи-парусники не причастны к диверсиям. Даже когда «Конни» пошла ко дну. Я выстроил версию, по которой некто посторонний засунул мой нож в трубу гальюна. Ну, а на самом деле? Не будет ли более верным предположить, что это сделал один из моих товарищей? За полчаса до нашего выхода в море.

Если же допустить такую возможность…

Память сразу подсказала: Мартин.

Как это было? Буксир «Торд» входил в гавань Мар-странда. Билл подошел ко мне и велел готовиться к буксировке… Крикнул «Все наверх!», чтобы его услышали Чиннмарк и Мартин. Что было дальше? Мартин поднялся не сразу. Он задержался под палубой «Конни» и что-то прокричал в ответ. Что-то насчет спасательного жилета… Ну да, я и теперь слышал его голос: «Только застегну спасательный жилет!»…

Может быть, он в эту минуту был занят совсем другим делом?

Нет, это исключено. Только не мой старый приятель Мартин! Мы же с ним знали друг друга еще юниорами, когда у Сэре гонялись на «Звездных» за Королевский кубок. Только не Мартин, тут в моих рассуждениях что-то не так. Он, как и я, гонщик до мозга костей. И не меньше любого из нас мечтает добыть самый престижный трофей в парусном спорте.

В памяти возникла еще одна картина: стол в номере Мартина и купоны с ипподрома в Обю. Пачка пяти-десятикроновых купонов. Если Мартин азартен в одной игре, он и в другой может пойти на высокие ставки.

А пожар в парусной мастерской? Ведь это от Мартина я услышал, что Георг пошел в мастерскую заваривать тросы? На его словах основывалась наша версия о причинах пожара. Мы не сомневались, что загорание произошло, когда Георг оплавлял концы в мастерской. Но ведь я нашел зажигалку Георга в конторе – разве этот факт не доказывал, что он тогда вовсе не занимался тросами? А тот, кто утверждал обратное, солгал.

У меня пересохло во рту. Я подошел к умывальнику, нагнулся над краном и сделал несколько глотков теплой воды. Потом подставил под струю лицо и хорошенько растер его мохнатым полотенцем. Этакий очистительный ритуал.

Подойдя к окну, я уставился в ночь. Вдали над морем облака ритмично озарялись слабыми вспышками. Где-то за горизонтом работал маяк.