Эверт Лундстрём - Операция «Отче наш»

Он извлек из кармана джинсов помятую пачку и протянул мне кривую сигарету.

– Как ты думаешь, ему здорово досталось? – тихо спросил он.

Я даже не стал отвечать и направился к Биллу, который разговаривал с пожарниками.

– Полиция из Кунгэльва уже едет сюда, – сообщил один из них.

– Хорошо еще, Георг раньше нас успел вытащить столько мешков, – сказал другой, повыше ростом.

Я узнал его, встречался с ним раньше здесь в Мар-странде. Он явно был знаком с Георгом.

– Что вызвало пожар? – спросил я.

– А черт его знает. Приедет полиция, вместе посмотрим, может, что-нибудь выяснится. Но похоже, что сперва загорелось около окна.

– У окна? – переспросил Билл.

– Ну да, в фанерном, ящике, где лежала промасленная ветошь. Георг мог обронить там сигарету или еще что-нибудь, и пошло…

Я кивнул. Звучит вполне логично. Я знал, о каком ящике речь. Оттуда пламя могло переброситься на старые выцветшие занавески. И в несколько секунд Георг очутился в аду.

– Георг сказал, что пойдет заваривать концы… – произнес незаметно подошедший к нам Мартин.

– Своей зажигалкой?..– спросил Билл.

– Наверно, – отозвался я, зная излюбленный способ Георга.

– Я встретил его, – продолжал Мартин, – когда шел из табачной лавки в гостиницу обедать.

Мы посмотрели на почерневшую стену курзала. Из двери и разбитых окон еще вырывались редкие струйки дыма.

Отойдя в сторонку, я сел на ближайший мешок. Почувствовал вдруг, как устал. После горячки со спасанием парусов наступила реакция. Все окружающее казалось до жути нереальным. Хотелось поскорей подняться в гостиницу и лечь в постель, отключиться от всего на свете. Я смотрел в пустоту, замкнувшись в себе.

Знакомый голос вернул меня к действительности:

– Спросите Моргана Линдберга.

Подняв глаза, я увидел перед собой Билла Маккэя и молодого полицейского в кожанке, который держал в руке записную книжку.

– Вы ведь работали вместе с пострадавшим… – вежливо обратился он ко мне.

Я кивнул и встал.

– Пострадавший пользовался огнем для заваривания тросов?

Я еще раз кивнул.

– Всегда?

– Пожалуй что да.

– Спички, зажигалка, что-нибудь в этом роде?

Я кивнул. Было очевидно, что Билл уже рассказал полицейскому, как вообще накладывают марки. От меня он хотел услышать подтверждение.

– Наверно, синтетический трос легко загорается, когда его оплавляют? – Он говорил приветливо, дружелюбно, понимая, что мы тревожимся за Георга.

– Да, легко, – согласился я.

– И с него падают расплавленные капли?

– Точно, падают.

Полицейский записывал все мои ответы, хотя по сути они лишь подтверждали то, что ему уже было известно.

– Что ж, у меня все, спасибо за информацию. – С довольным видом он убрал свою записную книжку, козырнул и зашагал к пожарищу. Его товарищ, постарше возрастом, беседовал там с командиром пожарников.

Пока я сидел на мешках, размышляя, огонь совсем потушили. Последние струйки дыма стелились над газоном. Пожарники приготовились уходить. Они с честью выполнили свои обязанности. Быстро прибыли на место и спасли все, что можно было спасти. Я знал, что многие снисходительно посмеиваются над добровольными пожарными дружинами и их учениями. Впредь мне не быть в числе насмешников.

Вернулся Билл.

– Пошли, Морган, – сказал он, положив руку мне на плечо. – Работа ждет.

Мы проследовали в парусную мастерскую. Там стоял запах дыма, но огонь туда не проник. Только кладовка пострадала от пожара. Мартин притащил со склада огромный брезент. Втроем мы вышли на газон и накрыли гору мешков. Края брезента придавили к земле тяжелыми каменюгами, чтобы его не унесло ветром.

Полицейские сочли свою задачу выполненной и собрались возвращаться в Кунгэльв, чтобы там написать рапорт. Поборов нежелание думать и говорить о Георге, я осторожно взял молодого полицейского за рукав:

– Вам известно что-нибудь о пострадавшем?

– Знаем только, что врачи колдуют над ним в больнице.

Билл, Мартин и я направились в гостиницу. Члены экипажей и супруги Стефенс молча ждали нас в конце Долгой улицы. Они наблюдали пожар на почтительном расстоянии. Уже знали, что нам удалось спасти паруса. И что Георга отвезли в больницу.

Ева и Андерс предложили нам горячий кофе. Супруги Стефенс добавили по рюмке коньяку.

Ночью, в двадцать минут третьего, наш друг Георг умер, не приходя в сознание.

На другой день все тренировки были отменены. Смерть Георга выбила нас из колеи. «Маменькины сынки» и «Папенькины мальчики» бесцельно бродили по городу в одиночку и маленькими группами. Время от времени хождение прерывалось и мы заходили в кондитерскую или на гостиничную веранду выпить чашку кофе. Говорили мало, тщательно избегая касаться того, о чем все думали.