Майкл Гилберт - Этрусская сеть

– Жаль, что это неправда, – сказал лейтенант Лупо.

– Их там нет?

– Нет. И похоже, что скрылись они второпях.

– Могу я спросить, – Артуро обвел взглядом собравшихся, – что, совершено преступление? Они в чем-то замешаны?

– Почему вы так думаете? – спросил Лупо.

– Мне казалось, что они не из порядочных людей. Скорее из преступного мира…

Он умолк. Меркурио взглянул на Лупо, тот незаметно кивнул. Тогда Меркурио сказал:

– Твой хозяин мертв, Артуро. Он трагически погиб. Пока неизвестно, от своей руки или с чьей-то помощью.

В наступившей тишине Артуро молча перекрестился.

Лейтенант Лупо и полковник Дориа возвращались во Флоренцию вместе. Давно пробило десять. Тело профессора Бронзини перевезли в морг для вскрытия.

Небо было ясным, воздух свежим. Спускаясь по виражам широкого шоссе к Сан Доменико да Фьезоле, они любовались россыпью звезд.

– С такими загадочными обстоятельствами я ещё не сталкивался, – сказал Лупо. – С чего бы такому человеку как он наложить на себя руки? Если, конечно, это самоубийство.

– Все больше фактов говорит об одном и том же, – заметил полковник Дориа. – Я нахожу их всюду – в показаниях того отставного английского моряка, в словах свидетеля Лабро, в излияниях вдовы Мило Зеччи и его дочери. Профессор Бронзини, видимо, занимался подделкой и продажей древностей. Я наводил справки о нем, и здесь, и в Риме. Двадцать лет назад у него не было ни гроша. Нет, конечно, он был признанным авторитетом в этрускологии, но ученые мужи редко бывают удачливыми коммерсантами. Несколько предприятий, с которыми он связался, потерпели фиаско. И тогда он начал раскопки гробниц, находившихся на землях его поместий в Волатерре, одновременно начав финансово преуспевать. Но почему?

Находки, которые он преподносил различным музеям, принесли ему славу, но не деньги.

– Полагаете, некоторые раритеты, те, что пошикарнее, могли быть вывезены за границу и проданы там?

– Я полагаю, дело гораздо хуже. Думаю, у Бронзини была идеальная возможность их подделывать. Подумайте сами! У него были знания, был художественный вкус, нужный для того, чтобы подделки выглядели правдоподобно. У него была репутация, место, где они могли быть найдены. И, наконец, у него был мастер, способный справиться с задачей.

– Мило Зеччи, разумеется. И Мило ему угрожал, что заговорит, – значит от него нужно было избавиться. Но как?

– Таких вопросов ещё более чем достаточно, – сказал полковник. – Я хотел только показать вам, что если существовала угроза разоблачения, то у профессора был достаточный повод к самоубийству.

– Если повесился, кто снял его тело? Это нелегкая задача.

– Это точно, – согласился полковник. – Для двоих обычных людей или одного силача.

– Вы имеете ввиду Артуро?

– Я думаю, так ли невинно, как говорит, он повредил руку.

У входа в штаб-квартиру карабинеров их уже ждал сержант с только что полученным донесением. Прочитав его. Лупо сказал полковнику:

– Сегодня ночью выспаться нам не удастся. Наш патруль только что нашел угнанный грузовик.

– А теперь я хочу услышать правду, – сказал Меркурио. – И никаких россказней о том, что руку зажало несуществующим трактором. Я только что говорил с тем парнем – ну, тем, что заступает в семь часов. И видел твою одежду, которую ты не успел спалить. Я её бросил в топку котельной.

Артуро помолчал.

– Перед вами мне нечего скрывать.

– Верю. Но чтобы сделать все, как надо, мне нужно точно знать, что здесь произошло.

Рассказ занял минут десять. Потом Меркурио надолго задумался, прежде чем сказал:

– Ты вел себя правильно, но теперь мне предстоит позаботиться о нас обоих, чтобы чего не вышло.

Он снова умолк, а его мозг, как холодное логическое устройство, анализировал, оценивал, взвешивал обстоятельства. Артуро тоже стоял молча. Сесть он отказался.

Он представлял грубую силу, Меркурио – интеллект, а оба вместе – новую и небезопасную пару.

Наконец Меркурио сказал:

– В твоей истории я не вижу слабых мест. Лоренцо, того парня, что заходил за тобой, отправим обратно в деревню. Да он и все равно будет молчать. Если фургон не догорит до конца, на руле останутся отпечатки твоих пальцев, но это ничего, ты же водишь его каждый день. Ты уверен, что никто не видел, как ты фургон загружал?

– Совершенно уверен.

– По дороге тебя уже никто опознать не мог. А на обратном пути?

– Я шел напрямик, не по дороге. И уже смеркалось. Могу я спросить?