Далия Трускиновская - Умри в полночь

Благими намерениями вымощена дорога в ад, подумал Артем. Цель оправдывает средства, и так далее… Другого пути сейчас нет. Затевать еще раз долгий и нудный разговор о том, что он – единственный, способный помочь, но только нуждается в полной откровенности, не имеет смысла. Ей через что-то нужно переступить, чтобы честно рассказать о своем любовнике и его роли в этой истории. И нетрудно догадаться – просто нужно, чтобы любовник стал бывшим.

За долгие года Артем узнал, что внезапные бурные порывы не нуждаются в объяснениях. Скорее уж приходится объяснять женщине, почему бурного порыва не получилось. И если ни с того ни с сего начать целовать эту перепуганную Наташу, одной рукой придерживая ее затылок, а другой копаясь под сиденьем в поисках рычага, она, возможно, будет бормотать ерунду, но уж никак не удивится.

Но сперва он повел машину по ночной улице, где все-таки время от времени и транспорт появлялся, и люди проходили, свернул в переулок, проехал поглубже – и там остановился в удачном месте, на тротуаре, впритык к высокому забору.

– Конечно, вы не обязаны мне верить, – задумчиво сказал Артем, – но это было бы безумно обидно. Ведь мне так хочется помочь вам! Если я ничего не смогу для вас сделать, это будет ужасно. Понимаете, бывают такие встречи – роковые, что ли… Встречаешь человека в какой-то сумасшедшей ситуации… Да что я говорю… Вы ведь и сами все отлично понимаете.

Наташа внимательно на него посмотрела.

– Понимаю, – ответила она, – только все это так странно.

– Иначе и быть не могло! – убежденно заявил Артем, выключил зажигание, повернулся к Наташе и притянул ее к себе.

– Ты сошел с ума! – прошептала она.

– Не говори глупостей, – мягко сказал он и поцеловал ее. Едва ощутив его губы, она обхватила его руками и тесно-тесно, насколько позволяла машина, прижалась. Вот что нужно было, чтобы хоть на час исцелить ее от страха. Вот что требовалось, чтобы она действительно отдала ему тяжкий груз своей беды – ему, сильному, спокойному, уверенному в себе. Только таким образом она могла поверить, что этот человек принесет ей спасение.

Артем нашарил первый рычаг – и Наташино сиденье подалось вперед. Тогда он протянул руку и отыскал сбоку второй рычаг, повернул его на сто восемьдесят градусов – и спинка отклонилась Артем переполз поближе к Наташе. Поснувшийся Арно в переполохе гавкнул и перескочил на переднее сиденье, заняв шоферское место. Артем умудрился шлепнуть его по боку пару раз – мол, все в порядке, спи дальше. Наташа прошептала что-то непонятное, он ответил поцелуем.

Все бы ничего, но Артем не любил некоторых слов – «милый», «миленький», тому подобных. Он и в более нейтральной ситуации от них морщился. А Наташа оказалась разговорчивой.

– Ой, миленький, как хорошо, какой ты хороший, как с тобой здорово, Артем, милый… – и все это она твердила, задыхаясь, на разные лады, целуя его в лицо и в шею. Артем предпочитал молчать, прислушиваясь к своим ощущениям. Он знал простейшие приемы пролонгации. С того времени, как он их освоил, делом чести для него было максимально ублаготворить подругу. А сейчас этобыло вдвойне важно – он боролся с этой женщиной за ее же собственную жизнь. И если бы ей не было сейчас с ним хорошо – он проиграл бы, только и всего.

Дождавшись ее стонов, напряжения и расслабления, он наконец-то отпустил на свободу и себя. После чего они еще полежали молча рядышком, теснясь на узком сиденье, вынужденные крупко обнимать друг друга, чтобы не набить синяков.

– Ты замечательная, – сказал, целуя Наташу, Артем.

Она ему действительно понравилась. Сперва он судил по внешности – ну, чересчур стандартную внешность сделала себе эта женщина, чтобы произвести впечатление на такого привереду. Он нагляделся на красавиц, знал в них толк, все его подруги были очень хороши собой – и юные, и постарше. Наташа, очевидно, брала лаской – а может, это она так цеплялась за единственного человека, который в беде оказался рядом.

Но настал миг, когда Артему кое-что стало ясно в ее нескладной судьбе, – это когда благодарность, перешагнув за грань, стала слащавой и назойливой. Кроме всего, он не выносил издевательств над своим именем. Близким женщинам лучше было не называть его Артемчиком и Артемушкой. Сперва он морщился, потом наводил порядок, и это было для них не очень приятно.

Здесь ему приходилось сдерживаться. И так же уверенно, как он владел собственным телом в любой ситуации, он овладел и собственным настроением. В конце концов, этого требовал его профессионализм.