Далия Трускиновская - Обнаженная в шляпе

– Ты пей, пей, а то остынет, – ласково сказала Алена. – К сожалению, он слишком большое значение придаст своей внешности. Думает, если в нем чуть не два погонных метра, то уже «пришел, увидел, победил»!

Игрушка просиял.

– Это не он сам, а его женщины приучили, – вступился он за друга, хотя не очень искренне. – Вам ведь именно два погонных метра подавай!

– Не всем! – огрубила Алена. – Я, например, здоровенных мужиков не люблю. Что-то в них… крупноблочное. И нет нервности.

– Чего??? – изумился Игрушка.

– Нервности, Электричества. Такой мужик настолько уверен в своей неотразимости, что даже не вспыхивает… ну, ты понимаешь, что я имею в виду, У него даже восторга в глазах нет, когда он целует женщину. А надо, чтобы это в тот миг было главным событием жизни! Чтобы в нем огонь сквозь кожу пробивался! Я знаю мужчин такого типа. Как правило, они никудышные любовники.

Тут Игрушка убедился в существовании левитации. Он на долю секунды поднялся в воздух над стулом и ощутил подлинную невесомость.

– Интересная теория… – наконец пробормотал он.

– Все мужчины, которых женщины убедили в том, что они красавцы, – плохие любовники, – продолжала Алена, – Такой товарищ рассуждает просто: пусть подруга радуется, что я вообще соизволил к ней прикоснуться! Понимаешь, им незачем воспитывать из себя хороших любовников, за ними бабы и так бегают, и так гордятся – вот, мол, я какого отхватила! Знаешь, как я называю этих мужиков? Выездные лакеи, С таким в гости ходить хорошо, чтобы дуры завидовали.

– И кто же тогда тебе нравится?.. – затрепетал Игрушка.

– Честно?

– Честно!..

– Тот, кто вовек не понравится дуре. Чтобы рост был средний, лицо не актерское, но с искрой божьей в глазах, сложение не богатырское, ненавижу горы мяса, но… Знаешь, иногда у невысоких худощавых людей бывает такая особенная грация… Грация маленького гибкого хищника на фоне стада слонов. И в каждом прикосновении – электричество!

Игрушка был на седьмом небе.

– Такие мужчины с юности не в центре внимания, – продолжала Алена, – и они, сознавая свою неконкурентоспособность, вынуждены пускаться на хитрости, чтобы завоевать и удержать женщину. Они читают литературу по сексу, и вообще… Только от них и дождешься настоящей нежности! Костяю же она ни к чему! – с неожиданной злостью завершила Алена свой монолог.

Несколько секунд она ждала ответа от Игрушки. Но у него от блаженства отнялся язык.

Он и был этим маленьким гибким хищником! Он и был этим вулканом изощренной нежности! Он, он, его поняли, его оценили!

Алена встала и собрала пустую посуду.

– Спасибо за кофе… – смятенно пробормотал Игрушка. – Все было очень вкусно… Я, наверно, пойду…

В голове у него творилось такое, что он срочно должен был очухаться – пробежать пару километров, или раз тридцать подтянуться на турнике, или схватиться с разъяренным медведем. Он понимал, что городит сейчас чушь, и твердо знал, что в ближайшие полчаса не в состоянии будет говорить иначе.

Когда человек тонет в океане и уже готов отказаться от борьбы, силуэт спасательной лодки может свести его с ума.

– Куда ты пойдешь? По улицам слоняться? У тебя же еще столько времени, – напомнила ему Алена, – Посиди! Ты ведь так давно здесь не был.

– Я… это… ну, время… – объяснил Игрушка.

– Ага! Государственный человек! – обиженно сказала Алена. – Как по целым дням в шахматы дуться, у вас в редакции время есть!

Эта обида была Игрушке дороже всякого комплимента.

– Я же не знал! – воскликнул он.

– Чего ты не знал?

– Если бы я знал!..

– А нетрудно было догадаться, – заметила она. – Ты же видел, что мне интереснее беседовать с тобой, чем с Костяем.

Ничего такого Игрушка не видел – вероятно, ревность помешала.

– Костяя даже не интересовало, чем я, собственно, занимаюсь. Придет сюда – и не спросит, что нового. А я, может, над этим эскизом три дня билась, наконец-то нашла нужные пропорции! Естественно, я хочу, чтобы дали мне похвастаться, чтобы похвалили. А он – ноль внимания.

Алена разложила веером эскизы.

– Вот, посмотри…

Игрушка покорно стал перекладывать бумажки с места на место. Алена склонилась над ним, обводила пальцем контуры фигур, что-то объясняла – а он видел только загорелую шею, только серебряную цепочку со знаком зодиака, то выскакивающим из выреза майки, то опять ныряющим туда, в теплую ложбинку. И он чувствовал – Алена знает, как он следит за цепочкой, и она колдует нарочно, и если податься вперед, к щеке прикоснется теплое серебро, к щеке, и потом к тубам, а она знает это и хочет этого…