Раймонд Чэндлеp - Детектив Филип Марлоу

Я подождал, пока он снимет черные очки, протрет их, наденет и снова зорко оглядится по сторонам. Потом он сказал:

- Мне кажется, мы могли бы заключить соглашение. Так сказать, объединить наши силы. Я видел, как сегодня к вам заходил один человек. Насколько я понял, он нанял вас.

- Вы знаете его?

- Я слежу за ним, - сказал Ансон упавшим голосом. - И совершенно безрезультатно.

- Что он вам сделал?

- Ну... меня наняла его жена.

- Развод?

Он осторожно осмотрелся по сторонам и тихо произнес:

- Она так говорит. Но я сомневаюсь.

- Они оба хотят развода, - сказал я. - И каждый пытается уличить в чем-нибудь другого. Смешно, правда?

- Похоже, у меня не все ладно. За мной по пятам ходит один тип. Очень длинный, со странным глазом. Один раз я улизнул от него, но потом он снова появился. Очень длинный тип. Как фонарный столб.

Длинный, со странным глазом. Я задумчиво курил.

- Это имеет какое-то отношение к вам? - слегка встревоженно спросил молодой человек.

Я покачал головой и швырнул окурок в урну.

- Никогда не видел такого. - Я взглянул на часы. - Давай-ка лучше встретимся и обсудим все подробно. Сейчас я не могу. У меня деловая встреча.

- Да, да, - сказал он. - Я очень хотел бы.

- Решено. Мой офис, моя квартира, твой офис - где?

Он поскреб плохо выбритый подбородок хорошо обгрызенным ногтем.

- Моя квартира, - наконец сказал он. - В телефонной книге ее нет. Дайте-ка мне визитку на минутку.

Он положил ее на ладонь и, высунув язык, принялся что-то медленно корябать на обороте металлическим карандашиком. Он становился моложе с каждой минутой. Теперь ему на вид было не больше двадцати, хотя должно было быть больше, так как делом Грегсона я занимался лет шесть назад.

Парнишка убрал карандашик и вручил мне визитку. На ней был написан адрес: "204, Флоренс-Апартментс, 128, Курт-стрит". Я с любопытством взглянул на него:

- Курт-стрит на Банкер-хилл?

Он залился краской до самых ушей.

- Конечно, не слишком шикарно, - торопливо сказал он. - Последнее время я был не при деньгах. Вы что-нибудь имеете против?

- Нет, почему?

Я встал, протянул ему руку. Он потряс ее и отпустил. Я сунул руку в карман брюк и вытер ладонь о лежавший там носовой платок. Приглядевшись, я увидел капельки пота над его верхней губой и у крыльев носа. Было очень жарко.

Я пошел было прочь, но повернулся и чуть наклонился к его лицу:

- Да, кстати, это - высокая блондинка с беспечными глазами?

- Я бы не сказал, что с очень уж беспечными.

Я и бровью не повел.

- Только между нами: ведь вся эта суета с разводом - чушь собачья. Тут ведь что-то кроется, верно?

- Да, - тихо сказал он. - И что-то, что с каждой минутой, когда я об этом думаю, не нравится мне все больше. Вот. - Он вытащил из кармана какой-то предмет и сунул мне в руку. Это был ключ.

- Чтобы вам не ждать в холле, если вдруг меня не окажется. Когда примерно вы подъедете?

- Теперь, похоже, около половины пятого. Ты уверен, что хочешь дать мне этот ключ?

- Ну как же, мы ведь теперь заодно. - И он посмотрел на меня снизу вверх так невинно, как только можно посмотреть сквозь черные очки.

На выходе я оглянулся. Он мирно сидел в кресле с потухшим окурком в зубах, и ядовито-желтая ленточка на его шляпе была скромна и непритязательна, как реклама сигарет на последней странице воскресного выпуска "Ивнинг Пост".

Теперь мы были заодно. Значит, я не могу надуть его. Вот так-то. Я могу открыть своим ключом дверь его квартиры, войти и чувствовать себя как дома. Я могу надеть его шлепанцы и пить его ликер, и поднять его ковер и пересчитать тысячедолларовые банкноты под ним. Теперь мы были заодно.

7

В Белфонт-Билдинг было восемь этажей, занятых всякой незначительной всячиной. Здание было зажато между большим комиссионным магазином серо-зеленого цвета и трехэтажным гаражом, который ревел и рычал, как вольер для львов в часы кормления. В темном узком вестибюле было грязно, как в курятнике. В висящем на стене из поддельного мрамора списке съемщиков было много пустых мест.

Из двух лифтов с раздвигающимися решетками работал только один, да и тот не был перегружен работой. Внутри него на деревянном стуле сидел старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. Казалось, он сидит там со времен Гражданской войны, из которой вышел к тому же весьма потрепанным.

Я вошел в лифт и сказал: "Восьмой". Старик с трудом задвинул решетки, и лифт, трясясь и грохоча, пополз вверх. Старик дышал так тяжело, будто волок его на собственной спине.