Джорджо Щербаненко - Предатели по призванию

– Джин, пожалуйста, – сказала она.

Забавное кафе: в крохотном зальчике дизайнеру, вернее миниатюристу, удалось разместить и музыкальный автомат, и телефон, и даже флиппер [2]. Да, джин – это еще одна улика: не всякая девушка в такой час станет пить джин в одиночестве – конечно же, четверо посетителей-мужчин и хозяин обратили на нее внимание и наверняка распознали англосаксонский тип, а ко всему этому заметили мокрые чулки и туфли – вон как наследила, – впрочем, обойдется, в городе ярмарка, полно иностранцев, вечером многие из них напиваются и ведут себя, мягко говоря, эксцентрично. Усевшись снова в такси, она закурила, это, как и джин, придало ей сил. Все кончено, она добилась своего. В номере отеля «Палас» она пробыла не более трех минут – двух ей хватило, чтобы сменить чулки, туфли и надеть плащ, а одной – чтобы запереть заранее уложенные чемоданы. Счет был уже выписан, деньги она приготовила, еще минута на раздачу чаевых и ожидание вызванного такси. За две минуты оно доставило ее на вокзал.

Ей уже знаком этот вавилонский храм, ей здесь уже все знакомо.

– К «Сеттебелло» [3], – бросила она носильщику, подхватившему оба ее чемодана и кожаную сумку.

На перроне к ней прицепился какой-то южанин с немыслимо лошадиным оскалом и усами, которые, по его представлениям, должны были неотразимо действовать на женщин, однако, на ее счастье, вдоль «Сеттебелло» расхаживали двое полицейских, этому дешевому донжуану, видно, не улыбалось с ними встретиться, и он почел за лучшее оставить ее в покое.

Билет у нее был на руках, поэтому она сразу вошла в вагон, и четыре минуты спустя поезд тронулся, итак, завтра в восемь утра из аэропорта Фьюмичино она вылетит в Нью-Йорк. Расписание будто навечно врезалось ей в память: в три пополудни самолет приземлится в аэропорту Финикса, и она в числе ста девяноста пяти своих сограждан окажется на американской земле, в безвозвратной дали от Павийского подъемного канала.

Звонок был очень вежливый, но иной раз лучше бы уж он вовсе не звонил – так тебе все ненавистны. А внешность посетителя, на чей вежливый звонок пришлось отворить дверь, оправдала самые худшие его ожидания.

– Доктор Дука Ламберти?

Безупречно грамотный, безупречно вежливый, безупречно четкий выговор – в дикторы бы его – больно ударил по нервам: Дука ненавидел все безупречное.

– Да, это я.

Он встал в дверях, загораживая проход. Одежда гостя тоже страшно его раздражала: светло-серая куртка с темно-серыми замшевыми манжетами – тот, у кого нет денег на пиджак таких не носит, – в руках у него были светло-серые водительские перчатки, но не примитивные, с вырезом на тыльной стороне ладони, нет, никаких тебе вырезов, а на ладони плетенка; пришелец явно выставлял свои шикарные перчатки напоказ, давая понять, что является обладателем автомобиля под стать этим перчаткам.

– Вы позволите мне войти? – В голосе слышалось наигранное дружелюбие.

Он не скрывал своей неприязни к этому человеку, но все же впустил его, ибо неисповедимы пути Господни. Он пригласил гостя в свой бывший кабинет – точнее говоря, эта комната никогда и не была кабинетом, кабинет здесь умертвили в зародыше.

– Слушаю вас. – Даже не предложив гостю сесть, он повернулся к нему спиной, подошел к окну и уселся сам на подоконник. (Если у вас есть окно, выходящее на площадь Леонардо да Винчи, где все деревья уже покрылись свежей зеленью, значит, у вас есть все.)

– Вы позволите мне сесть? – Молодой человек (наверняка не старше тридцати) будто и не замечал холодного приема: с лица не сходила любезная, светская улыбка.

Его вопрос остался без ответа; в одиннадцать утра по площади Леонардо да Винчи, этому маленькому заброшенному оазису, лишь изредка проезжают колясочки с невинными младенцами да поразительно пустые трамваи, – да, только в такой час, в такой тихий и немного пасмурный апрельский день Милан еще можно любить.

– Наверно, мне не следовало бы являться без звонка, – заявил незнакомец, игнорируя враждебность хозяина, – но, знаете, есть вещи, о которых не говорят по телефону. – Он заговорщицки подмигнул, словно они были приятели.

– Это почему? – С подоконника ему было видно, как, волоча сумку на колесиках, мирная домохозяйка возвращается домой.

– Извините, я еще не представился, мое имя – Сильвано Сольвере, вы меня не знаете, зато знакомы с моим другом, собственно, это он и посоветовал к вам обратиться.

– Кто же ваш друг?