Джорджо Щербаненко - Миланцы убивают по субботам

Они протопали пешком шесть этажей. Во время этого восхождения Маскаранти посещали мысли, которые он, пожалуй, не решился бы высказать вслух при Ливии. Уже с лестничной площадки пятого этажа они заметили струйку воды, спускающуюся по лестнице на манер миниатюрного каскада. С трудом сдерживая гнев (ибо он никогда не был страстным поклонником альпинизма), Маскаранти первым подошел к означенной двери шестого этажа.

– Отсюда течет, – заявил он. (Из квартиры, хотя и приглушенно, доносилось журчание воды в кране). – Что они тут, вымерли все, что ли?

Дука, не ответив, надавил кнопку звонка. Ливия тем временем старалась держаться в стороне от трех ручейков, струящихся из-под двери. Возможно, кто-нибудь из жильцов и заметил этот потоп, но почел за лучшее не сообщать привратнику: огромным достоинством массовой цивилизации является то, что всякому позволено утонуть без того, чтобы ближние донимали его заботой о спасении утопающих. По сути, это проявление деликатности и уважения к воле каждого гражданина подохнуть так, как ему заблагорассудится.

– Куда привратник смотрит?! – возмущался Маскаранти. – Квартиру-то небось уж затопило, а все видят и молчат!

Дука тоже промолчал, настойчиво звоня в дверь. Но никто ему не ответил. Тоща он повернулся к Маскаранти.

– У тебя есть чем открыть?

– Найдется. – Аккуратно переступая ручейки (порядочный южанин ни за что не станет мочить своих до блеска начищенных ботинок), Маскаранти подобрался к замочной скважине, вооруженный бойскаутским перочинным ножом, пригодным на все случаи жизни: в нем есть и лезвия различных конфигураций и размеров, и напильничек, и пилка для ногтей, и штопор, и пробойник. Поковырявшись немного этими приспособлениями в замке, он надавил на дверь плечом, и та отворилась. – Надо было во взломщики подаваться, чего меня в полицию понесло? – заметил он.

Один за другим Дука, Ливия и Маскаранти вошли в озеро, колеблемое легким ветерком.

В маленькой прихожей валялись три тела. Два – с раскроенными черепами (Дука с хладнокровием медицинского эксперта констатировал, что их содержимым были забрызганы все стены). Полученные ранее сведения позволяли заключить, что перед ними трупы Франко Барониа, сына Родольфо, и Микелоне Сарози. А третье тело скрючилось на полу и издавало странные звуки, наподобие предсмертного хрипа выловленных из воды лангустов. Идентифицировать это третье тело тоже не составляло труда: Аманцио Берзаги, отец Донателлы.

Дука, оценив обстановку, направился к источнику шума или плеска. В ванне, под слоем воды толщиной в ладонь, он увидел Кончетту Джарцоне, полностью одетую в набухших замшевых сапожках, отчего икры казались уродливо раздутыми. Ее девичий хвостик извивался в бешеном водовороте.

Дука закрутил кран, и навязшее в ушах журчание воды прекратилось. Он еще раз взглянул на Кончетту Джарцоне, которая упрямо сжимала также раздутую от воды сумочку, видимо, решив ни за что с нею не расставаться, унести с собой в вечность. Дука вышел из ванной, бродя в поисках телефона, переступил через трупы Франко Барониа, Микелоне Сарози, через глухо хрипящее тело Аманцио Берзаги и вдруг увидел перед собой желтое, должно быть, от подступающей дурноты, лицо Ливии: все же черепа, раздробленные дверным засовом, – не то зрелище, на которое женщина может взирать равнодушно.

– Уходи отсюда, Ливия, спускайся вниз, – сказал Дука, оценив как врач ее состояние.

– Почему? – Она проглотила комок в горле. – Нет, я останусь здесь.

Ладно, пусть остается, если хочет. Дука нашел телефон и вызвал всех и вся: полицию, «скорую помощь», морг, – затем склонился над человеком, издававшим хрипы наподобие умирающего лангуста, и, не обращая внимания на то, что обе штанины уже промокли, пощупал ему пульс.

На последнем издыхании.

Тогда с яростью он перевернул на спину огромное хрипящее тело, с неистовой яростью сорвал с него пиджак, рубашку, майку и обнажил могучий торс; изо всей силы, круговыми движениями начал делать массаж сердца хрипящему старику, избегая глядеть на черное от запекшейся крови лицо с выбитым глазом, и не остановился, пока не прибыли двое санитаров с носилками.

Дука вытер пот со лба, помог им положить Аманцио Берзаги на носилки и последовал за ними вниз. А за ним – Ливия. А за ними – Маскаранти. Субботний ноябрьский вечер в Милане. Кажется, и не ноябрь вовсе, хотя уже чувствуется легкая прохлада; кажется, вовсе и не Милан – так чист и прозрачен ночной воздух. Остается ждать, выживет ли старик.