Наталья Александрова - Бассейн в гареме

Что ж, был он Георгием Фиолетовым, а теперь будет Григорием Красновым, цвет фамилии поменялся. К этому привыкнуть легко. Труднее привыкнуть к другому: к полной перемене его дальнейшей жизни. Впрочем, что это он? Операция еще не закончена, он еще не в Европе. Но все же, самое трудное позади. Гоша подумал еще немножко и решил, что самым тяжелым из всего, что ему довелось пережить, был разговор с Каримовым. Вот тогда дело висело на волоске… Лежа на узкой кушетке в задней комнатке фотоателье, Гоша снова вспомнил весь тот трудный разговор.

– О чем вы хотели со мной побеседовать? – спросил Каримов, глядя на Гошу с неприязнью.

– Я знаю, какую картину вам предлагает Муса, – начал Гоша, бросаясь в разговор, как в омут, – это украденный из Эрмитажа Жибер, «Бассейн в гареме».

Каримов ничего не ответил, только посмотрел на Гошу, и глаза его метали молнии из-под темных нависших бровей.

– Послушайте, господин Каримов, .– Гоша неожиданно успокоился, потому что самое страшное было позади – он решился на разговор, – господин Каримов, ваша… Елизавета Андреевна, представляя меня, сослалась, вероятно, на свою подругу Лику. Мы с Ликой старые друзья, и я попросил ее об одолжении, потому что мне очень нужно было с вами встретиться.

– Я слышал о Лике много хорошего, – Каримов наклонил голову, – но это ничего не меняет. Ее могли обмануть, подставить…

– Уверяю вас, что действительно работаю в Эрмитаже и много лет знаю Лику, в конце концов, это легко проверить.

– Давайте договоримся, – прервал Гошу Каримов, – вы излагаете ваше дело в течение пяти минут. По окончании этих пяти минут я решу, что с вами делать. Помните, меня очень просила Елизавета Андреевна.

«Очень плохо, что я вмешиваю сюда Лику, – в отчаянии подумал Гоша, – а этот еще хамит, да если бы не я, он выложил бы кучу денег за копию!»

– Я мало знаком с Мусой, – начал Гоша, – но зато я хорошо знаю… знал его приближенного человека. Его фамилия была Шмыгун.

Движением бровей Каримов дал понять, что его не интересует ни Шмыгун, ни сам Гоша.

– Ваши пять минут скоро истекут. Учитесь излагать мысли кратко, иначе в среде деловых людей вас не поймут, – процедил Каримов.

Ах так! Гоша начал злиться и выбросил из рукава свой главный козырь.

– Вы думаете, что Муса предлагает вам краденого Жибера? Так вы ошибаетесь. Этой картины у него нет, потому что никто не знает, кто ее украл.

– Я не подтверждал, что мне предлагают краденого Жибера, – возразил Каримов. – И позвольте спросить, а вы-то откуда узнали о планах Мусы, если с ним незнакомы?

– Я сказал, что мало с ним знаком, а о планах его мне известно, потому что мне он уготовил в них весьма незавидную роль. Я – тот самый эксперт – профессор из Эрмитажа, который якобы украл картину. Но на самом деле я ничего не крал.

– А что же в таком случае Муса хочет предложить мне? – недоверчиво спросил Каримов.

– Если я буду подробно рассказывать, боюсь, в пять минут не уложиться, – мстительно сказал Гоша.

– Продолжайте, я сам решу, когда вас прервать, – наконец-то Гоша заметил, что Равиль Каримов заинтересовался.

– На следующий вечер после того, как стало известно о пропаже картины, мы с Джеком – это Шмыгуна так называли – сидели в каком-то баре, – начал Гоша, тщательно следя, чтобы история выглядела как можно правдоподобнее, а для этого нужно было не врать по мелочам и, по возможности, не уклоняться от действительных событий.

– Я, конечно, выпил, но не так много, и рассказал Джеку, что пропажу картины умный человек мог бы использовать в своих целях. То есть сейчас всем известно, что из Эрмитажа украли картину. И вот кто-то, достаточно солидный, вхожий в круг богатых людей, начинает потихонечку эту картину предлагать верным людям. А для того чтобы придать всей операции наибольший эффект, картину, цена которой не больше пятидесяти тысяч долларов, объявляют безумно дорогой, стоимостью до миллиона долларов. Рекламу сделать нетрудно: найти кого-то в милиции, заплатить, он и трепанет по телевизору. А потом, конечно, от всего отопрется, но в телевизионные новости опровержение уже не попадет. Там больше двух-трех дней на событие не отводится.

И когда этот человек находит солидного денежного покупателя, согласного заплатить за картину, ну хоть если не миллион, то тысяч триста, – вот тогда этому, извините, лоху, спокойно подсовывают копию. И ему не придет в голову, что можно подделать Жибера, потому что он вообще раньше не знал, что есть такой художник. Это ж не Рембрандт все-таки, чтобы его подделывать! Но как сотрудник Эрмитажа должен вас предупредить, что Рембрандта все же не так просто украсть, он получше охраняется.