Б. Седов - Дама Пик (Роман)

Выпив джин, я демонстративно поставил пустую рюмку чуть в стороне от себя, но все-таки не очень далеко.

Увидев это, Наташа усмехнулась и сказала:

- Только не строй из себя пионера. Это тебе не очень идет.

Она выпила вино и продолжила излагать свои соображения. Пока что я не находил в них изъянов.

- Так о чем это говорит? - спросила она и сама же ответила: - а говорит это о том, что ничто, находящееся вне нас, не заставляет нас действовать. И тем более - нервничать и суетиться. Понимаешь? Никакие внешние силы не вынуждают нас к каким-либо действиям. Согласен?

- Согласен.

- Так. Мы испытываем недостаток в деньгах, который заставлял бы нас действовать?

- Я думаю, что мы не будем испытывать его на протяжении ближайших ста пятидесяти лет, - джин подействовал, и я удобно откинулся на спинку кресла, с удовольствием слушая Наташины рассуждения.

Умная она все-таки баба!

- Такие, как ты, живут гораздо меньше, - небрежно сказала Наташа, - но не об этом разговор. Пункт второй - закрыт. Что остается?

- Ну и что остается?

- А остается то, - сказала Наташа, глядя мне в глаза, - что у нас просто свербит в заднице, и мы хотим приключений. Вот что остается. Скажи на милость, на хрена нам сдался этот второй Коран? На кой ляд нам этот твой эмир, или падишах, или как его там… Этот конкурс, эти татарские сокровища в курганах или черт его знает где? Воров хочешь прищучить? А на что они тебе сдались? Все зло в мире не уничтожишь, да и не такой уж ты поборник добра, чтобы сражаться со злом. Значит… Ты понимаешь, что это значит?

Я уже понял, к чему она клонит, и поэтому сказал:

- Это значит, что все, что мы затеваем, делается нами просто для собственного удовольствия. Я тебя правильно понял?

- Правильно. Дошло, наконец! А я-то уже начала думать, что твоя контуженная голова годится теперь только для того, чтобы отличать меня от холодильника.

- Ну уж холодильник с пивом я как-нибудь опознаю, - обиженно сказал я.

- Тогда - за собственное удовольствие? - спросила Наташа и многозначительно кивнула в сторону серебряных фляг с джином и вином.

Я воодушевился и стал наливать, а Наташа, следя за моими движениями, несколько заторможенными вследствие принятия на грудь хорошей дозой джина, задумчиво сказала:

- Вообще-то все, что бы люди ни делали, они делают ради собственного удовольствия. И подвиги совершают, и предают, и детей плодят, и убивают, все - ради своего собственного удовольствия…

По сути дела, я был согласен с ней, а те возражения, которые я мог бы выдвинуть, были настолько незначительными, что на них можно было со спокойной душой наплевать с высокой колокольни.

Поэтому я не стал резонерствовать и, разлив выпивку, поднял рюмку и генеральским голосом возгласил:

- Ну, за удовольствие.

Мы выпили, и я, спохватившись, спросил:

- А что там с Аленой? Ты же мне так и не рассказала!

- А что с ней может быть… - Наташа нахмурилась.

Было видно, что воспоминания эти ее не радуют, и рассказывать большой охоты нет. Она помолчала и сказала:

- Так, ничего особенного. Тогда этот подонок Губанов спрятал ее под Выборгом на хуторе, где жил один маньяк.

- Какой еще маньяк? - я представил невинную девочку наедине с маньяком в глухой лесной избушке и напрягся.

- Ну, маньяк… Неважно. Короче, он был у Губанова на таком крюке, что тот мог заставить его сделать все что угодно. Хоть дерьмо жрать, хоть мать родную убить. Там серьезный крюк был…

Наташа умолкла, и по ее остановившимся глазам я понял, что воспоминания о прошлой жизни неожиданно захватили ее и понесли на своих дурно пахнущих волнах.

- Эй, очнись, - я потеребил ее руку.

Наташа вздрогнула и посмотрела на меня.

- Давай-ка лучше выпьем, - сказал я и быстренько налил.

Мы выпили, и я почувствовал, что мое состояние начинает приближаться к желаемому. Наташа тоже порозовела и вроде бы отошла от своих неблагополучных воспоминаний.

- Ну вот, - сказала она, закуривая, - в общем, маньяк держал Алену у себя почти полгода и строго выполнял инструкции Губанова. С внешним миром он контактов не поддерживал и о том, что Губанов благополучно сдох в Самаре, к счастью, не знал.

Она помолчала и добавила:

- Мне страшно даже подумать о том, что было бы с Аленой, если бы этот сумасшедший, а он точно был не в себе, узнал о том, что Губанова больше нет и ему ничто не угрожает. Он боялся генерала так, что готов был лизать его ботинки, но в то же время…

Наташа зябко передернула плечами и сказала: