Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой

Буйная Ликина фантазия мгновенно нарисовала ей следующую картину. Она лежит в гробике, выставленном на всеобщее обозрение. И толпы людей рассматривают ее косточки. И при этом рассуждают: вот оно, чудо нетления.

– Невеселая перспектива, – резюмировала Вронская. – Мне, она, конечно, не грозит. Прошу прощения, если эти рассуждения вас обижают. Но я не понимаю обряда поклонения мощам совершенно!

Отец Алексей, отбросив ладонью темные волосы, упавшие на лоб, сдержанно улыбнулся.

– Не только вы сомневаетесь. Даже и среди священников были те, кто не веровал, не понимал, что нетление некоторых тел есть залог будущего воскрешения всех.

Голос священника завораживал. И Лика опасалась, что, заслушавшись, отвлечется от дороги. А потом уже и не опасалась. Все словно исчезло куда-то, и серая лента трассы, и машины, и деревья, выстроившиеся в зеленый караул…

Святые, говорил отец Алексей, это Ангелы земные, воплотившие в своей жизни начертанные Евангелием идеалы. А их мощи – храмы Святого Духа, почивающего в праведниках. Неверующие говорят: святые при жизни иссушали тела свои строгим постом. Но если бы в этом заключалась причина нетления, то и останки животных, не обладающих тучной плотью, также бы сохранялись. А ведь многие святые были мирянами и не изнуряли себя строгим постом. Даже в худощавом теле достаточно крови и влаги, и это разрушает обычную плоть после смерти. Но нетленны мощи святых. Или еще неверующие говорят: все дело в почве или в климате. Однако многие святые, принявшие смерть в мученичестве, долгое время вообще не были захоронены. Гроб преподобного Сергия, преставившегося в 14-м веке, нашли в воде. И несмотря на тридцатилетнее пребывание во влаге, ни гроб, ни тело, ни одежда не были повреждены. А некоторые мощи раскрывались после захоронений, сделанных столетия назад. И поражались очевидцы и светлой коже, и сохранившимся одеяниям. Нет никаких иных возможностей объяснить нетление, кроме одной. Человеческий дух, стремящийся к Богу, преображает тело. И Господь являет непрекращающееся чудо нетления для укрепления в пастве духа благочестия.

– Простите, – пробормотала Лика, когда отец Алексей замолчал. – Вечно я ляпну какую-нибудь глупость, не подумав. У меня язык борется за независимость от мозгов и всегда, как правило, побеждает.

– В общем, я думаю, если бы Коля нашел ковчег, то он изменил бы свои намерения, – тихо сказал священник. – И, может, не случайно он решил разыскать крест Евфросинии Полоцкой. Это воля Божья отвращала его от плохих замыслов и давала возможность уверовать. Не стоит юноше уподобляться тому американскому писателю, которого церковь предала анафеме. А что касается поисков… Думаю, вряд ли можно рассчитывать на помощь церкви. Если бы знали, где крест находится, – уже разыскали бы. Часто мощи святых, снесенные из церквей в годы советской власти, обнаруживаются словно сами по себе. В музеях, в хранилищах. Они не страдают ни при пожарах, ни при наводнениях. И это вселяет надежду, что крест Евфросинии Полоцкой когда-нибудь тоже, с надлежащими ему почестями, вернется в храм.

«Дело ясное, что дело темное», – огорченно подумала Лика и нажала на тормоз. Увлекшись разговором, она едва не проскочила нужный поворот.

– Кажется, мы приехали, – отец Алексей, чуть прищурившись, разглядывал нумерацию серых невзрачных домиков. – Да, вот здесь, притормозите, пожалуйста. Ну что, идем?

Лика отрицательно покачала головой. Может, это страусиная позиция. Но психика и так перенасыщена стрессами и негативными эмоциями. Если можно не видеть чужой боли – то лучше ее не видеть.

– Как знаете, я скоро вернусь…

От негромкого звука захлопнувшейся двери Лика вздрогнула, как от удара хлыстом.

Просто дверца. Ее же машины. Как гильотина, разом отсекшая все – невероятные серые глаза, чувственные манящие губы, сильные руки.

«Ты спятила! – гневно подумала Вронская. – Он – священник. Он – женатый священник. Это просто жара. И у тебя сто лет не было мужчины. Я тебя умоляю, не позорься, держи себя в руках. Ты слышишь?!»

Через секунду правильные мысли сменились совершенно неправильными.

Полный паралич силы воли.

Интересно, Алексей закрывает глаза, когда целуется?

– Да уж коне-ечно, – саркастически пробормотал оперативник Петр Васильченко, изучая разложенный на коленях атлас Москвы, – полтора часа трястись в метро до «Алтуфьево». А оттуда еще минимум двадцать минут шкандыбать до института на автобусе. С Седовым так всегда. Каждое его задание – застрелиться и не встать. Ладно, бум надеяться, что в том Урюпинском районе хотя бы маршрутки ходят. И ведь собирался же Седов уволиться. Вот и увольнялся бы. Нет, остался! Я и сам бы уже давно навострил лыжи из своей конторы. Только вот пока некуда…