Ольга Тарасевич: Плачущий ангел Шагала

Оказалось, оно действительно существует, чудовище, терзающее душу острыми когтями боли. Его зовут ностальгия. И хотя Лика объехала с командировками всю Европу и считала себя космополиткой, принять Францию не только как родину – хотя бы как страну, где можно постоянно жить, Вронская так и не смогла.

«Ton mйtier est horrible! Il t’a forge un caractиre en acier trempe. Les autres – cela ne compte pas pour toi. А vrai dire, tu ne veux pas partager ta vie avec personne. Tu es le leader et n’a besoin de personne. Il veut aller droit devant, voilа tout. Il est sur que si tu continues ton chemin toute seule, tu avanceras plus vite qu’ensemble avec un autre…», [7]– говорил с отчаянием Франсуа, и досада превращала его голубые глаза в темно-серое налитое дождем небо.

В последнее время спорить с такими высказываниями ей не хотелось. И на красивом лице Франсуа промелькнуло облегчение, когда Лика сказала, что хочет съездить в Москву. Ненадолго, разумеется.

Но их губы пили друг друга с таким отчаянием, словно это был последний глоток поцелуев…

…– Ваш паспорт, гражданка!

«Что это такое? Уже паспортный контроль?!» – подумала Лика и с паникой осмотрелась по сторонам. Надо же, Шереметьево-2. Она не помнила, как приземлился самолет, как вышла из салона.

Лика протянула в окошко паспорт, потом дождалась багаж, с наслаждением наблюдая, как родная Москва улыбается ярким осенним солнцем.

Куда отправиться? К кому поехать?

Ответов на эти вопросы не было. Только ныли разлученные с Франсуа губы. И в сердце ощутимо плавилась дырка, как будто кто-то затушил о него бычок.

– Кстати, а это идея, – прошептала Вронская.

Она встряхнула светлыми длинными волосами и, нащупав в кармане плаща пачку ментоловых «Вог», решительно подошла к урне.

Проводив сигареты прощальным взглядом, Лика подумала: «Может, хоть никотиновая ломка перебьет боль физической зависимости от Франсуа».

Окрашенное в нежнейшие розовые, голубые и золотистые оттенки утро настроило Андрея Петровича Семирского на оптимистичный лад. Когда такое солнце бьет в окна, когда небо безмятежно, с едва заметными кудрявыми облаками, тогда… О-го-го что можно сделать!

– Дорогая, я убежал! – увидев у подъезда служебную «Ауди», воскликнул Андрей Петрович. И, поцеловав жену в щеку, выскочил за дверь.

– Удачи, любимый!

Доносящийся вслед голос Ирины стал последним штрихом в картине идеального утра. Что может быть лучшим дополнением к энергичному, в хорошем костюме мужчине, чем любимая красавица-жена?!

Распространяя вокруг аромат дорогого парфюма, Андрей Петрович, как мальчишка, помчался вниз по лестнице.

– А припекает сегодня! – пожав руку водителю, заметил Семирский. – Кондиционер включи, пожалуйста.

В прохладе светлого кожаного салона просторной машины Андрею Петровичу всегда приходили в голову особо дельные мысли. Вот и теперь, пока «Ауди» виртуозно прорывалась сквозь пробки – «мигалку» накануне выборов пришлось снять, избранник народа должен точно так же страдать от обилия автотранспорта, как страдает народ, – Семирский решил изменить семейные фотографии на предвыборной листовке.

«Ну, в самом деле, зачем вся эта обстановка гостиной: кожаная мебель, белый рояль. Пиарщики уверяли, что это является дополнительным фактором, символизирующим надежность, верность, солидность. Может, это и так, ребята свое дело знают. Но я уверен: такой снимок будет на листовке каждого, кто претендует на мандат депутата Госдумы. Нет, нет, мы пойдем другим путем, – рассуждал Андрей Петрович, машинально выстукивая на подлокотнике ритм доносящегося из динамиков „Болеро“. – Фотография должна быть именно такой, как сегодняшнее утро. Надо передать этот свет, тепло, бодрящий воздух, энергию. Как? Это не мои проблемы. Мое дело – поставить задачу. А как ее выполнить – уже пусть у подчиненных голова болит…»

Когда водитель притормозил у офиса Либерально-демократической партии России, Андрей Петрович улыбнулся отрепетированной до абсолютной искренности улыбкой и быстро прошел в свой кабинет.

Не беда, что на нем пока еще табличка «Заместитель председателя». Будет, обязательно будет должность еще выше. Но всему свое время.

– Машенька, зайдите ко мне, – распорядился Андрей Петрович, нажав на кнопку селектора с пометкой «пиар». Потом сделал еще один звонок – секретарше с просьбой приготовить кофе. Затем помечтал: чем успешнее сложится карьера, тем более важные вопросы будут решаться нажатием кнопочек. Не каждому дано понять всю прелесть власти. Но, единожды ее вкусив, остановиться невозможно.