Эндрю Гарв - Инцидент в «Кукушке»

В купе заглянул незнакомый мужчина. Сказав, что оставил газету, он дотянулся до сетки над головой Лэтимера и взял свою «Таймс». Эдвард приветливо улыбнулся, кивнул головой и раскрыл «Ивнинг Стандард».

Перед глазами мелькнуло что-то блестящее. Удивленно подняв глаза, Эдвард увидел, что паренек угрожающе размахивает перед его носом новой фехтовальной рапирой.

– Дорогой, не стоит так сильно размахивать, – усовестила его фермерша с изысканной вежливостью прирожденной крестьянки. – Ты можешь сделать кому-нибудь больно! Уж подожди, вот приедешь в свой двор…

Парень, на вид лет двенадцати, взглянув на нее с молчаливым презрением, сделал угрожающий выпад. Эдвард недовольно заерзал на месте. Он ничего не имел против маленьких мальчиков, но он был человеком строгих правил. Неужели так и терпеть до конца? Он встретился взглядом с мамашей.

– Они так любят игрушки, особенно новые, – улыбнулась она.

– Конечно, – мрачновато согласился с ней Эдвард, почувствовав приближение мигрени.

Он попытался читать газету, но понял, что не может сосредоточиться. Мальчик принялся разбирать рапиру, откручивая мелкие винтики в рукоятке. Время от времени шишечка на ее острие опасно мелькала в воздухе.

– Не стоит разбирать ее здесь, дорогой, – предложила мамаша. – Подожди, пока приедем домой.

Парень опять промолчал и продолжал пыхтеть над рапирой. Эдвард поборол искушение пересесть в другое купе из боязни ее оскорбить, но затем уже почти решился на это, когда в купе вдруг вошла симпатичная девушка, сев напротив него. Парень вроде бы поутих, и Эдвард остался.

Спокойствие оказалось обманчивым, и вскоре девушка начала поглядывать в сторону Лэтимера, улыбкой призывая его на помощь. Он был готов предпринять решительный шаг, но вот в купе появился кондуктор, которому малец чуть не выколол глаз, и рапиру убрали в багажную сетку. Парень тупо уставился на кондуктора, не сдвинувшись с места, но фехтовать перестал. К великому облегчению Лэтимера семейство вышло на следующей станции.

Он улыбнулся и произнес:

– Какое счастье, должен вам сказать!

– Да неужели? – девушка была темненькой, остроносой и весьма симпатичной на вид. – А я уж думала, нам терпеть до конца.

– Вам далеко ехать? – вежливо поинтересовался Эдвард. Он с удовольствием беседовал в поездах, питая слабость к хорошеньким девушкам.

– До Элфордбэри, – приветливо отвечала она. У нее был низкий, приятный голос. – Мне ведь без пересадки?

– Да, по прямой. Только ехать придется довольно долго.

– Ну что ж, зато как вокруг все красиво! – воскликнула девушка. Она немного посмотрела в окно, затем склонилась над книгой.

Эдвард несколько мгновений разглядывал ее, вспомнив, как не хватает Труди умения «подать себя», присущего многим женщинам ее возраста, и вновь принялся за газету.

В вагон никто не садился. Они долго стояли на разъезде, пока отцепляли «Кукушку», заменяя их локомотив на маленький паровозик, шумно пыхтевший и выпускавший в небо огромные клубы дыма. Поезд тронулся вновь, но девушка неожиданно ойкнула, схватилась за глаз и попыталась открыть свою сумку.

Эдвард с беспокойством посмотрел на нее.

– Что случилось? Может, попал уголек?

– И мне кажется, довольно приличный, – она потерла глаз ладошкой.

– Не стоит так делать, – посоветовал Эдвард. – Может быть еще хуже. Дайте-ка я посмотрю.

Девушка с благодарностью улыбнулась и откинула голову. Эдвард вынул из кармана жилета белый носовой платок и осторожно оттянул нижнее веко. Глаз покраснел и начал слезиться.

– Я ничего здесь не вижу, – промолвил он, поднимая и верхнее веко.

– Должно быть, он уже выскочил, – сказала девушка, хватаясь за зеркальце. – Спасибо, вы очень добры. Ну и видок! – ужаснулась она, посмотрев на себя. – Пожалуй, я выйду умоюсь.

Она протиснулась мимо, и он уловил слабый запах духов, смешанный с запахом тела и вызвавший у него прилив воспоминаний. Ему захотелось стать опять молодым.

Он с удовольствием наблюдал, как мимо окна проплывает знакомый эссекский пейзаж. Вскоре поезд замедлил ход на подступах к Соутгейту, выйдя на ветку «Кукушки». Здесь они почти всегда тормозили, пока Джо Сэйбертон, стоявший рядом с путями, передавал свой жезл машинисту, проявляя такую же сноровку, как в эстафетной гонке. Теперь Эдвард привык к этому зрелищу, но раньше он с удовольствием наблюдал, как четко у них все происходит. Он помнил лишь один случай, когда машинист, не успев схватить жезл, остановил состав.