Аркадий Карасик: Кавказский след

Часа через полтора грузовик остановился рядом с двумя джипами. Из-под ящиков с детским питанием боевики извлекли несколько картонных коробок. Перегрузили. На прощание один из них со смехом врезал по ставшей ненужной машине из подствольника. Грузовик разнесло в щепки. По дороге потекла белая жидкая масса детского питания.

В перегруженных на джипы коробках — аккуратно заклеенные пачки кредиток. Много пачек. Разного достоинства и государственной принадлежности. В основном — американские доллары и немецкие марки…

Как и было приказано, транспортник принял на борт новый груз и вылетел в Москву. То ли удачное приземление расхолодило членов экипажа, то ли они размечтались о предстояших встречах с семьями и отдыхе, но недавнее напряжение оставило их. Поэтому никто не обратил внимание на притаившегося прд развесистыми деревьями боевика со «стингером» в руках…

Президент Сервизбанка Альфред Терентьевич Басов, как принято говорить — человек «без особых примет». Если особыми приметами не считать красно-синие мешки под глазами и легкую картавость. И еще одно, что можно расценивать отклонением от «нормы» — баранье упрямство, редкая даже среди крупных денежных воротил пробивная способность.

Вр время фмнансовых «сшибок» банкир начисто забывал о дипломатических увертках и джентльменской вежливости — шел напролом, сметая по пути самые хитрые препятствия конкурентов. И всегда одерживал победу. Возглавляемый им Сервизбанк процветал, его влияние и богатство увеличивались с каждым днем.

Внешне банкир напоминал стареющего бухгалтера. Со всеми атрибутами, начиная с очков, висящих на кончике носа и кончая нищенскими ситцевыми нарукавниками, надеваемыми не для предохранения от протирания рукавов и без того поношенного пиджака.Их он машинально натягивал, по стародавней привычке, когда нынещний всесильный финансовый олигарх получал мизерную зарплату счетовода в какой-то затрапезной артели не то слепых, не то глухих.

Вместе с реформами пришло его время. Зашевелились в жадных руках бывшего счетовода миллионы долларов, рождая все новые и новые стопки валюты. Нет, Басов не копил их в сундуках, как это делал Гобсек — пускал в оборот, вкладывал в прибыльные предприятия, многообещающие проекты. И ни разу не ошибался. При желании банкир может купить себе приличный остров в том же Средиземном море и не нанести ущерб своей «казне».

А вот ситцевые нарукавники так и остались непременной принадлежностью его рабочей формы одежды. В качестве памяти о счетоводческой жизни. И еще осталось от артельных времен — емкое выражение: жизнь это — работа, работа это — жизнь!

Другого существования Альфред Терентьевич просто не признавал — все свободное и несвободное время отдавал бизнесу. Даже в годы, когда этот бизнес считался аморальным и даже преступным, когда за него судили и давали солидные сроки.

Злые языки, а их в финансовой, впрочем, как и в любой другой сфере человеческой деятельности предостаточно, уверяли, что даже первую брачную ночь с молодой, более чем вдвое моложе его, супругой Басов провел в кабинете офиса. С часок пообнимался с горячей девчонкой и пересел за письменный стол. Общаться с компьютерными программами и гроссбухами. Неизвестно, что доставляло ему большее удовольствие: любовные объятия либо «расшифровки» прибылей и убытков.

Но любой человек не может жить без увлечений. По современному — хобби. Не миновал этот недостаток и Альфреда Терентьевича.

Однажды, коллега-конкурент пригласил его на открытие недавно отстроенного загородного коттеджа. По мнению все тех же злых языков, жилище — так себе: всего-навсего два десятка немудренных комнатенок, но — с удобной сауной в подвале и малоудобным биллиардным залом на втором этаже. Не считая большого залесенного участка, на котором хозяин не собирался возделывать картошку и свеклу, — оставил в первозданном виде: с подстриженными лужайками, гамаками и райскими кущами деревьев.

Про себя критики решили: есть на что посмотреть и чему позавидовать. Демонстративно поморщились. Похихикали в ладони.

Басов к злым языкам не относился.

Получив красочную открытку, подумал — не пойду. Через полчаса решение изменено. Отказаться — обидеть, а обижать в наш скорбный век допустимо только при деловых общениях, да и то — с оглядкой. Подошлют киллеров — десяток телохранителей не спасет. Поэтому обижают с дружеской улыбкой на губах и скрипичными ариями — в голосе.