Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права

— Эй, это я! — сказала я ему. — Давай-ка выбираться отсюда.

Он не вышел из клети, и мне что-то подсказало не просовывать в нее руку. Это была довольно большая металлическая клеть, и дверь в нее оставалась полуоткрытой.

— Клайд, пойдем. Все уже позади. Теперь все в порядке. Ведь это я тебя вызволила. Помнишь? Пойдем домой, и я как следует тебя осмотрю. Пойдем. Хороший мальчик. Ты ведь меня знаешь. Пойдем.

Увидев мою руку на двери клети, он поднял верхнюю губу, обнажив белые зубы, раза в два крупнее, чем у Рауди.

— Ну в чем дело, парень?

Он снова поднял губу.

— Господи, ну зарычи же на меня, — попросила я.

Клайд стал медленно толкать дверь в мою сторону. Его глаза расширились от страха. Скрежет зубов — вот единственный звук, который он издал. Я закрыла дверь клети на задвижку и оставила его в «бронко».

— Бак? Клайд у меня, — через несколько минут говорила я в телефонную трубку. — Ты был прав. Его украли.

Рассказав о событиях минувшего вечера и дав излишне оптимистический отчет о состоянии Клайда, я сделала то, что следовало сделать раньше. Я поблагодарила отца за «Ледисмит». И впервые не напомнила про то, что в Массачусетсе очень строг закон, регламентирующий владение оружием. Реджи Нокс и Дэвид Шейн, наверное, уже напомнили об этом кембриджской полиции. По закону штата владение огнестрельным оружием без специального разрешения карается тюремным заключением сроком до одного года. Мало того, закон запрещает брать в тюрьму собаку. Мои прежние правонарушения сводились к неправильной парковке и несвоевременной оплате штрафов, но я знала, что закон обязателен к исполнению и даже бегство в Мэн мне не поможет. Это вам не Аргентина. Что такого совершил Рауди, чтобы его наказывали принудительным расставанием со мной? Злые и добрые, праведные и неправедные. Дэвид Шейн и Реджи Нокс живы. Грувер мертв. Эд Николз, Остин. Глупышка Сиси. И бедная Леди.

Но при всем том я в последний раз видела Стива Делани, когда он захлопнул дверцу своего фургона, набитого клетями со спасенными собаками. Он ни о чем меня не спрашивал. Просто забрал собак. Наверное, домой. Я даже не поблагодарила его. Не ему в голову пришло усыпить Леди, напомнила я себе. Это его работа, точнее, та ее часть, которую он очень не любит. Но он ее выполнил. А мне еще оставалось все выяснить про удаление голосовых связок и про Клайда.

Кто добровольно согласится жить в квартире над ветеринарной клиникой, где приходится включать полотер, чтобы не слышать лая собак? Здесь дело не в плате за жилье, такой высокой в Кембридже. Дело в любви к собакам. Окна над клиникой были темными, но в первом этаже горел свет. Я постучала в дверь.

На нем был один из тех свободных зеленых халатов, в которых он обычно проводит операции и которые приглушают зелень его глаз. После дождя его волосы слегка вились. Наверное, копна завитушек на моей собственной голове делала меня похожей на помесь золотистого ретривера с пуделем.

— Ты ужасно выглядишь, — сказал он. — Входи.

В приемной с покрытым линолеумом полом стояла конторка регистратора, скамейки для посетителей, столик с аккуратными стопками «Собачьей Жизни» и «Кошачьей Радости», стеллаж с буклетами («Первая помощь животным», «Уход за стареющей собакой», «Болезни мочеиспускательных органов»), две полки с различными спреями, тальками, средствами от блох. На стене висели в рамах под стеклом четыре изображения терьеров, выполненные не слишком умелым пером: скотч-терьер, скай-терьер, эрдельтерьер и йоркширский терьер. Все они были плодом вдохновения матери Стива. В этой комнате всегда пахнет влажной шерстью, лизолем, невыветрившейся мочой, кровью, глазными мазями, ушными каплями, котами с загноившимися покусами, стареющими сеттерами, невоспитанными щенками — грустный запах жизни и смерти, который пугает большинство собак, кроме Рауди, ничего не имеющего против поцарапанного носа, если, конечно, я прижимаю его к себе и говорю, какой он хороший мальчик.

— Помнишь, о чем я тебя просил после истории с твоей кузиной Дженис? — спросил он.

— Я больше никогда так не сделаю. Кроме тебя, мне некому было позвонить. Наверное, я была не права. Возможно, та большая черная собака еще была жива.

— Холли, ради Бога. Это невозможно.

— Да. Кажется, я знаю, чей это был пес. Он принадлежал двоим ребятишкам в одной семье. Я встречалась с этой женщиной. Ее зовут Линда. Пожалуй, я ей не скажу. Что толку? Пусть думает, что он живет где-нибудь на ферме.